— Вы чересчур добры! — испугалась Юлька, торопясь убраться подальше от поклонника мертвечины. — Как-нибудь в другой раз! Извините, пора идти.

— Вот так всегда! — вздохнул мужчина, глядя вслед удаляющейся Юльке.

— Глупое сознание, стремящееся к самосохранению! А зачем?!

«Откуда берутся люди с негативной энергией? — думала Юлька, ускоряя шаги. — Они не только себя, но и других разрушают».

Лес прервался, и на очищенной от деревьев равнине Юлька увидела аккуратный поселок с геометрическими правильными улицами и овальной площадью, — и домами, выражавшими своими фасадами и украшениями вкусы хозяев. Поравнявшись с поселком, уставшая от ходьбы Юлька постучала в дверь стоявшего на отшибе домика, решив отдохнуть от тягот путешествия.

— Открыто! — послышался голос. — Заходите!

Войдя в небольшую комнату, Юлька увидела сорокалетнего мужчину с длинным носом, пухлыми губами и чахоточным румянцем на щеках, увлеченно следившим за боем двух пауков в огромной стеклянной банке.

— Садитесь! — махнув рукой в сторону стула, сказал, закашляв, мужчина, не отрывая глаз от банки.

Выполнив его указание, Юлька кинула взгляд на пауков, — показавшимися ей такими мерзкими, что она решила больше на них не смотреть, — с интересом прочитала написанные на бумаге и вывешенные над столом фразы: «Не плакать, не смеяться, не ненавидеть, а понимать»;

«Истина есть мерило себя и лжи», «Невежество не есть аргумент». Затем изучила надписи на корешках книг: «Этика», «Богословско-политический трактат», «Краткий трактат о боге, человеке и его счастье», и сделала два вывода: во-первых, хозяина дома зовут Бенедикт Спиноза,[22] во-вторых, он крайне негостеприимен.

— Молодец! — воскликнул мужчина, обращаясь к победившему пауку, и, наконец-то обратив внимание на Юльку, спросил:- Что вас сюда привело?

— Усталость, — объяснила Юлька и ехидно добавила:

— Извините, если помешала вашим научным занятиям.

— На философской ниве я тружусь с пяти до девяти утра, остальное время шлифую оптические стекла или прохлаждаюсь, — насмешливо посмотрел на Юльку Спиноза и, взяв со стола набитую табаком трубку, предложил:

— Покурить не хотите?

— Нет, — возмущенно фыркнула Юлька.

— Напрасно! — благодушно сообщил философ. — Табак полезен для здоровья.

— Особенно для вашего туберкулеза, — согласилась Юлька.

— Всякое определение есть ограничение, — пожал плечами Спиноза. — К тому же удовольствие, получаемое пьяницей, и удовольствие, получаемое философом — разные удовольствия. Кстати, у вас есть шанс развлечься: кое-кто из ученого общества нашего поселка собирается выселить отсюда Рене Декарта.[23] Не желаете присутствовать на собрании? Приглашаю!

— Когда состоится?

— Сейчас. Пойдемте.

Клуб, где проходило собрание, напомнило Юльке размерами и обстановкой — трибуна, стулья в ряд, стол для президиума — школьный актовый зал. Группу заговорщиков было видно сразу: они сидели отдельной кучкой, бросая косые взгляды на развалившегося на стуле Декарта, фотографию которого Юлька не раз видела в кабинете своего наставника Славика.

— Нам — туда, к зрителям, — указал Спиноза. — Надеюсь, вы не собираетесь выступать?

— Нет-нет! — ужаснулась Юлька.

— Напрасно. Это придало бы сегодняшнему путчу пикантность.

Когда зал наполнился людьми, на трибуну поднялся высокий, плотного телосложения человек в монашеском балахоне и с тонзурой на голове. На пальце левой руки у него Юлька заметила кольцо — символ обручения с религией, как пояснил Спиноза.

— Господа! — окинув собравшихся приветливым взором, провозгласил монах. — Устав нашего поселка определен: в нем могут проживать люди, завоевавшие своими учеными трудами право именоваться философом. Для людишек иных профессий в Витасофии хватает других мест.

Заговорщики оглушительно захлопали в ладоши; Юлька обратила внимание, что к их хлопанью присоединился кое-кто из публики.

— Я не умаляю заслуг Рене Декарта в научной области, — продолжил оратор. — Его идея об эфире, теория радуги имеет определенную ценность для естественных наук. Но при чем здесь философия? В «Сумме теологии» я доказал, что предметом философии являются «истины разума»: вопрос о бытии Бога, отдельные свойства Бога, бессмертие человеческой души. Какое отношение имеет к этому созданные Декартом аналитическая геометрия и алгебраическая символика? Никакого. А его тезис «Cogito, ergo sum» («Мыслю, следовательно, существую» — вспомнила Юлька перевод) и требование проверять теорию экспериментами? До такого уровня не каждый естествоиспытатель опустится. Известно, что философия находится в услужении у теологии и настолько же ниже её по значимости, насколько ограниченный человеческий разум ниже божественной премудрости.

Теология — это «истины откровения», и основывается на знании, которым обладает Бог и те, кто удостоен блаженства. Поэтому я заявляю: Рене Декарт — не философ. И требую выселить его из поселка. Бродил он часть своей земной жизни по дорогам — пусть еще побродит!

Монах слез с трибуны и ее тотчас занял новый оратор: осанистый мужчина в епископском одеянии.

— Существовать — значит чувствовать! — воскликнул епископ. — Я, Джордж Беркли,[24] поддерживаю преподобного Фому Аквинского[25] по основному выводу. Все познаваемые нами вещи есть, во-первых, мысли, во-вторых, способности воспринимать мысли, в-третьих, способности вызывать мысли. Внешний мир существует только как система наших идей: какие эксперименты мы можем над ними проводить? А безумная Декартова идея о наличии у живых существ рефлексов и аффектов, действующих помимо разума?! Получается, что Декарт, признавая Бога как высшую субстанцию, отрицает его присутствие у части тел. Какое недомыслие! Вон из нашего поселка, Рене Декарт!