— Позвольте осведомиться, какими ветрами вас сюда занесло?

— Свершаем прогулку с наставницей. Сыновья ее тоже охотятся.

Они поравнялись лошадей и бок-о-бок направились к остальным. Увлеченная причитаниями Ежка, казалось, вовсе не заметила появления Зоека, тогда как Прощ приветственно кивнул ему. Отмахиваясь от матери, злой мокрый Юрвальт влез в седло.

— День добрый, панство, — поздоровался Зоек. Когда перезнакомились, Ежка поинтересовалась:

— Ты, пан, не из-под земли ль возник?

— Из ольшаника, сударыня, — поправил мужчина.

— Понятно. Меланья, возвращаемся.

Девушка глянула на Зоека.

— Вы с нами?

— Пожалуй, — кивнул он.

Они повернули к столице. Впереди теперь ехала Ежка, ворча, что ей стыдно за сына, кой умудрился мало того что упасть с коня, так еще и в воду. Чуть в отдалении следовали за матерью Юрвальт и Прощ, за ними — Меланья с Зоеком.

— Ох, память моя чисто решето!.. обещался ведь отдать добытую дичь первому встречному. Мне она не нужна, охотился забавы ради, так что возьмите, — мужчина хотел было снять фазанов со своего седла, но Меланья остановила его.

— Увольте, сударь, — бросила женщина. — Я не принимаю даров от малознакомых мне людей. Отдайте лучше по-настоящему нуждающемуся, к примеру, бедняку, у которого голодают дети, — пришпорив кобылу, она поравнялась с Ежкой. Исполненные разочарованной горечи мысли роились в голове: "И он! Непохожий на прочих, и он старается оказать внимание, а заодно показать щедрость свою! Господи, почему каждый норовит подбить ко мне клинья?!"

— Воля ваша, — Зоек бровью не повел, пожал только плечами и полез в карман за люлькой. Порыв щедрости не имел за собой какой-либо задней мысли, мужчина в самом деле пообещался отдать дичь первому, кого встретит после охоты, — потому-то в пригороде без сожаления вручил фазанов бедняку.

***

Следующим утром в сторону Жувеча потянулась длинная вереница рыдванов, колясок и карет. Кроме людей военных, редко который вельможа ехал верхом, как никак, сие мало соответствовало высокому статусу.

Ясное дело, поезд знати возглавляла роскошная княжья карета, восьмью вороными запряженная. За ней верхами следовали четыре десятка личной охраны — отлично вымуштрованных, статных, будто на подбор, молодцев. Далее, кто в чем, катили вельможи. Брички да телеги с челядью и необходимым имуществом пылили в хвосте. Едва ли не каждая барыня прихватила с собою половину домашней прислуги, почитая, что меньшее количество просто греховно для жены высокопоставленного лица. Наши панны в этом плане весьма выделялись — с ними вовсе не было челяди.

Что до весьма не любившей знатное общество Ежки, то она решила все ж составить компанию Меланье, ибо полюбила ее, как родную, самой себе в этом не сознаваясь. Всю жизнь хотелось ей дочку, а по иронии судьбы и детьми, и внуками рождались одни мальчики; невестки же были типичными зазнавшимися богачками, чтящими боле всего наряды и шкатулки с каменьями.

Ехали панны в закрытой карете вместе с писарем, кой всю дорогу развлекал их шутками-прибаутками не хуже скомороха.

— Немало я видел шутов при дворе, невольно да выучился у них кой-чему, — так сам Стольник объяснял баснословные умения свои.

Однако веселье сошло на нет, стоило поздним вечером въехать в пущу — мрачную, зловещую, навевающую неимоверную тоску по привычным полям.

Каждые две сажени у обочины мелькал только вкопанный столб с фонарцем, но неведомо, во благо ли — от огня темнота за кругами света сгущалась в непроницаемую бархатную завесу, слегка ветром колыхаемую. Деревья даже над дорогой сплелись ветвями, создавая нечто наподобие причудливого свода, сквозь который едва пробивались лунные лучи.

Лес будто возмущался вторжением: выли где-то невдалеке волки, филины ухали негодующе, а ветки шумели, роптали на чужаков. В темноте нет-нет да сверкали звериные очи. А может, и не звериные...

При воспоминании о сошедших с ума лесниках Меланью прошиб холодный пот, и она спешно задернула занавесь.

— Люди не страшатся жить в таком месте?

— Лядагчане — они как тараканы, нигде не пропадут, к любой местности привыкнут, — ответил Стольник задумчиво.

— Любите вы свой народ, пан писарь, ничего не скажешь.

— Люблю, не люблю, а правду говорю.

Воцарилось молчание. Тишину спугивали негромкий скрип осей и стук колес.

— Какие промыслы здесь в ходу? — снова спросила Меланья.

— Лес рубят, кожи выделывают. Смолокурен много... не хотела б тут поселиться, а?

Молодая женщина отчаянно замотала головой.

— Не представляю, как можно!..

— Это потому, что всю жизнь на равнине прожила. Мне тоже малость не по себе, -молвила Ежка, запахиваясь шаль.

— Известно ли, когда вернемся?

— Кто его знает... месяца точно не пройдет.

— Сие не может не радовать, — с горькой иронией заметила Меланья.

— Пани Ежка, не пугайте ее, а то не уснет сегодня... Охота обычно длится не дольше пяти-шести дней.