Сказывали, маемаяизнурительной бессонницей Нинельна закате сбега-ала из общежития через мусоропровод и ночами напролет просиживала на шиферной кровлестоэтажного офисного небоскреба,расположенного недалече от чуваковскойглинобитной хаты; и, не щадя и без того надсаженных склочным образом жизни голосовых связок, карусельнораспевала заветнуюпесню возлюбленного "Портяночка", собственноручно аккомпанируя себе на самолично выкраденном из сельской филармонииэмалированном тазу...

И невдомек было знойной бабенции, что лирический мотив на стоэтажном пути к уху желанного угасал до неуловимости, а остатки от него напрочьрастворялись в городском шуме...

Из ночи в ночь безмятежно дрых Мыкола Генриховичбок о бок со своей стервозной супругой, привычно слюнявя младенческую соску-пустышку и ни сном, ни духом не ведаяо взошедшей на жизненном небосклоне грандиозной, ослепительной светлости начинающейсяс огромной буквы Любви!..

Узнал лишь тогда, когда терзаемый ревностью именитыйтолкательведра Аристарх Шибкобякин, подловив его с мешком стыренных из каптерки коньков для фигурного катания и с двухведернойкадушкой тоже не нажитого честным трудом гуталина, объяснился по существу,настучав для пущей убедительности своим спортивным снарядомпо увеличенной копии младенческой головенки!..

За нанесение телесных повреждений Аристарху впаяли полтора года исправительных работ на реставрации кремлевского свинарника.Мыкола ж Генрихович, наплевав на хозяйственные дела, ушел в себя и настырно увлекся карабканьем вверх по карьерной лестнице!.. Любвеобильная ж Нинель...

Тут разговор особый...После суда над законным супругом, скоропалительно разлюбив полковника Чувака, эта самаякапитально бесстыжаявертихвостка втюрилась в директора провинциального кладбища Севу Могилова, кой не позволил себе с ней церемониться, а на первом же свиданиискинул прилипчивую бабенку в свежевырытую могилу, в коей и опорожнил в нее свою половую систему без каких-либопризнаков страсти- быстро, молча и излишнене истощая свой и без того изнуренный могильным бизнесом организм...

Говоря напрямки, кладбищенские копальщики, одаренные своим шефомсексом с Нинелью, превзошли его, наградив ее сериальным оргазмом и...китайской атипичной гонореей...

Стремительно охладев к гробокопателям, исцелявшаяся в головной венерологической клиникенашего министерства вульгарнаялюбвеобильница вновь по уши втюрилась в полковника Чувака; но тот, одержимый карьерным ростом,беспощадноее отматерил и виртуальнопослал на мужской детородный орган...

Кончилась же амурная эпопеястремно: сорвавшись в режим свободного падения,вертикалившая из общежития через шахту мусоропровода к очередному плоду своей безграничной любвиНинель на финишекокнула своей хитромудрой головенкой ранее сброшенную с некоего этажа двухпудовую гирю!..

Сотрясение мозгового вещества задарма не обошлось!.. Впоследствии Шибкобякинамноголетне, но тщетно исцелялась в различных психиатрических лечебных заведениях!

В конце концов все-таки уволенная из МПАХа по состоянию здоровьяНинель на прощание предложила министру Чебурекию Астероидовичу Черезанусвыпивайло покормиться из ее груди; но тот, стеснительно зардев и растерянно побегав глазами по присутствовавшему на тот момент в кабинете генералитету, наотрез отказался, сославшись на то, что накануне плотно позавтракал...

Говорят, сейчас больная на голову Шибкобякина с не сходящей с лица широченной улыбкой работает консультантом в каком-то процветающем(в том числе и благодаря ее не угасающему оптимизму!) похоронном бюро; и, надо отметить, от своего чемпиона мира по толканию ведра на сторону абсолютно не гуляет...

Итак, промаршировав в кабинет генерал-лейтенанта Чувака, я натуральным образом оторопел от увиденного: через стол чуть наискось от Мыколы Генриховича непринужденно посиживалаодетая в майорскую форму... Кто бы(?), вы думали.. Вовек не догадаться!..

Наискось отнашего ректора посиживала она - одновременно обольстительная и кровожаднаяглаварша шайки каннибалок Кассиопея Кузьминична Дрюкина!..

– Это она!
– с гневом указуя на Кассу, напряженным взглядом впился я в Чувака.

– И ежу понятно, что не он!
– с радушной улыбкой громыхнул тот основательно поставленным командирским голосищем.

– Это людоедка!
– продолжил я с пристрастием.

– И ежу понятно, что не людоед!
– заладил Чувак.

– Я был в плену у ее шайки! Они хотели пустить меня в пищу! У нее двое подельниц - Морковка и Мороженка!
– недоуменно взирая на мило улыбающуюся мне Кассу, продолжил я изобличение.

– Морковка.., - призадумался Чувак, - Не-е-ет... А вот отмороженки я бы сейчас не отказался!

– Да вы бы видели эту самую Мороженку!
– продемонстрировав от бедра на удивление невозмутимой Кассе протезнуюфигу, явственно припомнил я облик темнокожей страхолюдины, - Да она... Отстой! Правда.., если только на любителя...

– Ты давай, Снегопадов, свой больничный!
– сковырнув с златошвейного погона засохшую птичью какашку, пророкотал генерал-лейтенант, - Нехрен соловья баснями кормить. Ну чего менжуешься?! Давай-давай!