«Антонин Долохов. Чистокровный. Русский. Один из членов Внутреннего Круга Того-Кого-Нельзя-Называть. Шесть футов восемь дюймов. Волосы вьющиеся русые. Глаза карие. Особые приметы: шрам на правой скуле. Предположительно: погиб в Последней Битве. Тело не обнаружено».

«Ривальд Уоррен. Чистокровный. Британец. Шесть футов один дюйм. Волосы светлые. Глаза серые. Особых примет не имеет. Предположительно: погиб в Последней Битве. Тело не обнаружено».

Оппаньки, какая встреча! И как мы выпутываться будем? Наши палочки сторожили каждое движение противника, их – каждый наш вдох и выдох. Мда-а… ситуёвина… Война Алой и Белой розы, мать её за ногу, эту ботанику!!! Серия n-дцатая! Десять лет спустя! Блин!!!

Ворон пытался разрядить ситуацию, но по заледеневшему взгляду подруги и оскалу Долохова было понятно, что его просто не желают слышать. «Лорд Змеевич» слинял в сторонку. Кто бы сомневался! Люциус – один из сильнейших боевых магов и отнюдь не трус, но в идиотские стычки предпочитает не ввязываться… Потому и жив до сих пор, наверное. Но Малфой – Малфоем, а со сложившейся ситуацией надо было что-то делать. В любой момент могли полететь проклятия, а в голову как назло ничего путного не приходило. И тут Сев… Ворон и Хорёк (Хорёк!!!) почти одновременно шагнули вперёд, становясь между нами и бывшими Пожирателями. Драко о чём-то препирался с Гермионой, Рон помалкивал, переводя задумчивый взгляд с одного спорщика на другого, а я никак не мог оторвать глаз от таких знакомых чётко очерченных губ своего бывшего конкурента, не вслушиваясь в слетавшие с них слова, а просто наслаждаясь звуками этого хриплого голоса, ставшего мне таким родным за последний месяц.

И только удивлённый выкрик Долохова: «Джокер?!» вывел меня из ступора, заставив взять себя в руки:

– А вас что-то смущает, господин покойник? – мне было, что сказать бывшему цепному пёсику Тома. Когда-то меня буквально до зуда в ладонях интересовало, как вышло так, что за клиническим психом с манией величия и убийства пошли столь неординарные личности, и я раскопал всё, что сумел найти о членах Внутреннего Круга. С этого, наверное, и пошло моё увлечение добычей информации.

Расчёт оказался верен. Видели бы вы, как вылезли на лоб глаза русского, когда я с насмешливой улыбочкой выдал сведения, которые он считал надёжно похороненными в песках времени. В общем, мы добились того, чего хотели. Никто и не сомневался, что Снейп с Малфоем не позволят арестовать своих старинных приятелей, а клятва о ненападении от столь уважаемых в теневых магических кругах личностей дорогого стоила. Древние слова магических обязательств прозвучали как раз вовремя, Уоррену явно срочно требовалась помощь целителя, и Драко с Герми, позабыв о своих обидах и разногласиях, рванулись ему её оказывать, стоило только тому потерять сознание. Люциус с Роном и Долоховым занялись подготовкой удобоваримой для следователей Аврората картинки, а мы с Вороном отправились проведать так интересовавшую меня личность «отца Винченцо». Эх, если б я знал, насколько вымотан зельевар, костьми бы лёг, а уложил этого упрямца на больничную койку сразу же после окончания междусобойчика. Кем он себя возомнил?! Мерлином Великим?! Двужильная сволочь! Ну, есть же какой-то предел выносливости! Границы, в конце концов. Молчавший до поры до времени внутренний голос, разом пробудившись, ехидно прокомментировал: «Да-а… О! Чего мы, оказывается, знаем! Грани-ицыыы… Ну-ка, ну-ка! А сам-то ты их помнишь?!» Вот так всегда! Все на одного! Даже моя собственная совесть…

Шипя и ругаясь сквозь зубы, я с трудом дотащил потерявшего сознание Ворона до границы антиаппарационного щита, включившегося сразу после того, как я уничтожил блокирующий магию прибор. Вот же, убрал маггловскую игрушку на свою голову!

Пришлось пользоваться экстренным портключом, доставившим нас сразу в Блэк-Холл, иначе, боюсь, соседи-магглы были бы весьма шокированы появлением из ниоткуда двух окровавленных и вооружённых до зубов мужиков.

Спасибо Хорьку, в доме нашлось всё, что было необходимо для перевязки и обработки ран. На груди, спине и плечах Северуса живого места не было, словно его волокли по каменному крошеву. Царапина на щеке тоже вызывала опасения, но всё обошлось. Доставив в ванную безвольное тело и избавив его от обрывков того, что когда-то было одеждой, я осторожно погрузил Ворона в тёплую, мгновенно окрасившуюся кровью воду и, быстро смыв всю грязь, как мог, заживил мелкие царапины. Позже в своей спальне с помощью зелий разобрался и с более крупными ранами. Слава Мерлину, ничего такого, с чем мне не удалось бы справиться, у него не оказалось.

Он лежал в моей постели такой расслабленный, с устало-умиротворённым выражением на худом бледном лице, что я невольно замер, прислонившись к витому столбику кровати, любуясь сильным, покрытым старыми и свежими шрамами телом, несмотря на почти полувековой возраст, не обременённым ни единой лишней унцией жира. Рука сама собой потянулась заботливо укрыть его покрывалом и замерла… М-да-а… Это что, я ему в таком виде раны лечил? Да Малфой (тот, который колдомедик) меня бы лично заавадил, если бы увидел мою покрытую кровью и грязью тушку в опасной близости от пациента.

Наскоро левитировав на спящего Ворона покрывало, я наложил на двери Запирающее во избежание визита незваных гостей и, избавившись от грязной одежды, пошёл отмываться. Тёплые водяные струи, мягко стекавшие по лицу и плечам, унесли напряжение и усталость сегодняшнего боя, оставляя только бодрость и… подспудное желание как можно скорее вернуться в спальню. Мягкое, пушистое полотенце, впитавшее влагу моих так и не подстриженных за три месяца волос, уютно обернулось вокруг бёдер, скрывая… реакцию тела на кое-какие мысли, и я с улыбкой на губах шагнул к постели, на которой лежал мой невольный гость. Его лицо уже не было таким бледным, как прежде. На щеках появился лёгкий румянец. Прямые волосы, ещё влажные после мытья, тёмным облаком разметались по подушке, обрамляя резкие черты. Не красавец. С такими, как Малфои, даже рядом не стоял, но… почему же мне не хочется отрывать глаз от его лица? Лежавший передо мной человек когда-то умудрялся превращать мою жизнь в ад. Странно, но мне было наплевать на это. Ну, было – и было… быльём поросло. За этот месяц он дважды смог причинить мне боль, сметая тщательно возводимые мною щиты так, как будто они просто никогда не существовали. Никто и никогда не мог добиться этого. Так зачем же я, как придурок, сломя голову нёсся на его виллу, едва только почувствовал угрожающую ему опасность? Вопросы, вопросы… И ни единого ответа. Взгляд, словно притянутый магнитом, вновь остановился на раскинувшемся в постели теле. Что в нём было такого, что я эти две недели ни о ком другом думать не мог? Милым этого человека мог назвать только сумасшедший. Но, состоявший, казалось, из одних острых как бритва колючек, злопамятный, не прощающий чужих и своих ошибок, язвительный и некрасивый тёмный маг со зловещим прошлым безумно меня притягивал. Настолько, что я просто напрочь забыл тех, остальных, с которыми проводил время все эти годы. Прохлада ли комнаты заставила меня поёжиться, или это непрошеные мысли вызвали озноб предвкушения… Предвкушения? Чего? Не знаю. Но я вдруг почему-то почувствовав себя беззащитным, поспешно натянул джинсы с футболкой и вернулся к своим наблюдениям.

Блуждавший по телу взгляд наткнулся на не до конца залеченные царапины, покрывавшие живот Ворона. Как я их просмотрел? Хорошо хоть, заживляющая мазь всё ещё стояла на небольшом столике возле окна. Мне не хотелось его будить. Судя по увиденному на полуразрушенной вилле, денёк у него выдался не из лёгких. Но мои руки, втиравшие мазь в царапины, сами собой срывались на ласку, вначале едва ощутимую и осторожную, при которой кончики пальцев лишь слегка касались бархатистой кожи вокруг сбегавшей к паху дорожки жёстких чёрных волос, потом… а потом я заметил, что мышцы его живота напряглись, а ровное спокойное дыхание лишь чуть-чуть, лишь немного, едва заметно участилось.

– Ты не умеешь притворяться. Я сразу понял, когда ты очнулся, – мои губы уже почти касались его уха, ероша дыханием почти высохшие волосы. И когда я успел прижаться к его телу?

Провокатор! Он развёл меня, как младенца, но возмущение его изворотливостью быстро кануло в Лету, унесённое наслаждением, которое дарили его руки и губы. Никогда и ни с кем другим я настолько не растворялся в эмоциях и переживаниях, никогда не позволял партнёру безраздельно властвовать над своим разумом и телом. На мгновение сквозь полыхавший во мне огонь страсти словно ледяная игла пронзила сердце. Страх. Страх поверить и потерять. Но я остатками отказывавшей воли сбросил его мутную пелену и без оглядки растворился в обжигающей волне стучавшей в висках крови, получая и даря наслаждение. Вороннн!!! Мой! Северус!!!