Гурко, давно остановившегося на необходимости бороться с общинным землепользованием».

Отстранение Гурко от дел Столыпиным в 1907 г. было следствием не только «ревности» Петра

Аркадьевича к молодому и напористому подчиненному. Оно стало свидетельством его чужеродности в

бюрократической среде. Де факто его неполным соответствием правилам неписаного бюрократического

устава, запрещавшего, в частности, брать на себя риск, хотя бы на йоту большую ответственность, чем

следовало, полностью пренебрегая всеми остальными соображениями и пользами.

В.И. Гурко скончался в эмиграции, в Париже 18 февраля 1927 г. Государственный деятель, которого по

энергии и интеллектуальному потенциалу современники ставили вровень с М.М. Сперанским и Д.А.

Милютиным, ушел из жизни, оказавшись практически невостребованным Россией начала 20-го века.

30

возникшую проблему именно в таком ключе. Самодержец не имел намерения рубить с

плеча и разбрасываться патриотичными и думающими головами.

А то, что сейчас мозги в них думали совсем не в том направлении, можно было

попробовать исправить, заняв эти головы серьезной и важной работой. Да еще и с

патриотическим подтекстом. Для такой работы реформирование местных органов власти с

наделением земств новыми полномочиями и ответственностью, становилось просто

бескрайним, непаханым полем. С теми же, кто будет упорствовать и продолжит

раскачивать лодку, позже можно будет поговорить и по-другому.

Но при этом было совершенно ясно, что добиться от земцев искреннего желания

сотрудничать с правительством в проведении земельной реформы при руководстве всем

процессом из МВД, было проблематично. Для большинства склонных к либерализму

земских деятелей Плеве представлялся пугалом, «душителем всего прогрессивного», «без

пяти минут» диктатором, этаким «деятельным Победоносцевым». Такому его образу,

кстати, во многом способствовала и «передовая» пресса, подогреваемая Витте, его

главным врагом и конкурентом не столько в борьбе консервативных и либеральных

воззрений, сколько в схватке честолюбий за «влияние на Государя». Увы, работать с

издателями и журналистами сам Плеве не умел и не желал.

***

Точки над «И» были поставлены 17-го мая, когда Император принял в Зимнем

возвращенного им из ссылки князя Леонида Дмитриевича Вяземского. Вместе с ним были

приглашены министр внутренних дел Плеве, министр земледелия и госимуществ Алексей

Сергеевич Ермолов, князья Павел Дмитриевич Долгоруков, Александр Григорьевич

Щербатов, Алексей Дмитриевич Оболенский и граф Петр Александрович Гейден.

Кроме министров и титулованных особ на этом совещании присутствовали Петр

Аркадьевич Столыпин, видные земцы Дмитрий Николаевич Шипов, Федор Измайлович

Родичев, Михаил Александрович Стахович и Павел Иванович Новогородцев, ученые

Дмитрий Иванович Менделеев и Владимир Владимирович Вернадский, издатели Суворин,

Сытин и публицист Шарапов. Также были приглашены недавно попросивший отставки с

поста начальника корпуса жандармов Виктор Вильгельмович фон Валь и

вышеупомянутый чиновник аппарата МВД Владимир Иосифович Гурко.

В краткой преамбуле Император буднично спокойным тоном завил собравшимся, что

его слова о модернизации политической системы страны после окончания войны,

сказанные в Кронштадте рабочим Морзавода, были вовсе не репликой на злобу дня, а

вполне твердым решением, чтобы об этом ни судачили на раутах и в салонах. После

заключения мира непременно будет введено законосовещательное всесословное народное

представительство при вполне разумном избирательном цензе, а затем будет дарована

народу Конституция, что гарантирует всеобщее равенство перед законом.

Но! Ни о каком «ответственном министерстве» никому инсинуаций строить не

следует, тем более прессе. Время для таких решений пока не пришло, для начала нужно

победить трех главных народных врагов – голод, безграмотность и бескультурие. Бытовое

и нравственное. К «прискорбным проявлениям» последнего царь, в том числе, отнес и