Неужели находятся ненормальные, способные обмануться его беззащитным видом?

Легат тоже улыбается:

– Это бывает очень познавательно.

– И полезно для окружающих, - добавляет Визарий. Они с усмешкой переглядываются.

– Эй, а ты откуда знаешь?

Визарий отставляет кружку и вздыхает. Ещё бы, придётся рассказывать!

– Однажды он спас мне жизнь.

Легат отвечает не менее серьёзно:

– А ты спас мою.

Так, вот с этого места подробно и по порядку!

Я поверг их в непроходимое смущение. Кажется, и это у них общее – нежелание говорить о себе.

– Никогда не думал, что кто-то может обидеть Визария.

Жмёт плечами:

– Просто бандиты. Но довольно много. Одного-двух я уложил бы и без меча. Ну, пусть трёх. Этих было не меньше десятка. А я уже тогда прошёл посвящение. Так что пришлось туго. И тут случился Квириний.

– И как?

– А как в песне. Налетел коршун, только что алый плащ не развевался. Правда, тогда плаща ещё не было.

М-да, никогда Визарий не говорил так много и сразу. Вот что значит встреча со старым другом.

– А как ты спас его? Воины Империи не прибегают к Суду Мечей.

– Это был особый случай, - сказал легат.

Ну, что ж, я не спешу, могу и послушать.

– Двенадцать лет назад в одной провинции на севере ограбили караван, перевозивший солдатское жалованье. Стражу перебили, деньги похитили. Чудом уцелел лишь один солдат. Его обвинили в сговоре с грабителями.

– И этот выживший…

– …был я, - сказал Квириний Грат.
– Дело подлежало суду прокуратора, но он отсутствовал. А солдаты требовали правосудия немедленно. На моё счастье в округе болтался Визарий. Многие в легионе верили в Суд Мечей.

– И для этого ему пришлось умереть?

Визарий морщится:

– Умереть пришлось человеку по имени Секст Валерий. Я здесь и пью с тобой вино.

Это следовало обдумать.

– Суд Мечей отличается от Божьего суда варварских Правд. Никто не возьмётся встать против Меча Истины добровольно. Ты должен был бросить вызов. Но кому?

Визарий снова прихлёбывает противное гостиничное пойло, словно не замечает его вкуса:

– Я думал долго, потом решился вызвать человека, организовавшего перевозку. У него было больше возможностей спланировать нападение.

Легат хлопает его по плечу:

– И оказался прав. Я уж решил, что придётся тебя убить! Непобедимое Солнце, ну и упрямец ты был!

– Попробовал бы, - ухмыляется Визарий. Потом морщит высокий лоб. – Вспомнил! А ведь это твоё.

Квириний встречает фибулу, как родную:

– Где ты её взял? Думал, уже никогда её не увижу.

Визарий отвечает откровенно:

– У одного покойного степняка в Новиодуме. Ты оставил её на память Ругилле? Помнишь, мы встречались тогда в его кочевье?

– Оставил на память, но не тогда и не знаю, кому, - Квириний улыбается и трёт бритый подбородок. – Битва была незабываемая. Подо мной свалили коня, он придавил полу плаща, и меня стало душить. Сам не помню, как отстегнул фибулу. Нет, со степняками не имеет смысла договариваться!

– Да ведь тебе это удалось. Ещё три года назад.

Квириний отхлёбывает прямо из кувшина:

– Они держат слово, пока им это выгодно. Что взять с дикарей, живущих на коне?

Визарий качает головой:

– Я жил у них довольно долго. В быту они суровы, но вовсе не дикие. Их богов облачают в шёлковые ткани, привезённые с родины.

– А где их родина? Эти степняки рождаются в кибитке.

– Нет, не так. Далеко на востоке у них была земля. Потом тамошняя могучая Империя выгнала кочевников прочь. А новые пастбища год за годом пожирает море. Нужда гонит их по свету. Они не остановятся, покуда их дети плачут от голода. У них нет книг, где это записано, но у народа есть память.

Квириний подмигивает мне:

– У Визария просто дар заводить неподходящие знакомства!

– Это точно, - ухмыляется тот. – Посмотрите друг на друга.

Поска кончается, но Визарий заказывает новый кувшин. Сегодня он настроен праздновать. Легат тоже не торопится, снял своё линялое тряпьё, оставшись в одной тунике. Не хватает кушеток вокруг праздничного стола, чтобы ощущать себя на званом римском пиру.

– Эй, желтоволосый, зачем тебе арфа? Ты умеешь обращаться с ней?