Я кивнул. Раздался свист. Мы обернулись.

– - Максим Владимирович! Этого я просматриваю!
– к нам быстро возвращалась Анна Владимировна. Она дала мне мочалку, мыло и плавки.

– - Спасибо!
– я так обрадовался, что готов был их всех обнять, особенно толстую Беллу Эдуардовну. Я сказал Максиму Владимировичу:

– - Я с другом приехал. Он в гардеробе сидит, боится просматриваться.

– - А плавать умеет?

– - У нас в Семенном все умеют. У нас и тарзанка пятиметровая.

– - Да что ты! От дерева пять?

– - Нет. Пять метров до воды, когда раскачиваешься.

– - Ну ты не завирай, -улыбнулась Анна Владимировна.
– Иди. Мойся.

– - Там горячо, -- сказал я.

– - Опять кипяток включили!
– закричала Белла Эдуардовна.
– Сумасшедший день. Вшивые, грибковые, прутся и прутся с Иголки.

– - Это уж точно, -- сказала Анна Владимировна, опять подняла голову и крикнула: -- Стё-ооп!

– - Ну чего?
– отозвался сверху голос противного пацана. (Наверху были трибуны, но я тогда этого не знал.)

– - Позови дядю Костю - пусть воду закроет.

Ответа не последовало. Я вошёл в душепарилку, пацанов с шапочками не было. Я стал мыться подальше от пара, вдруг на голову мне обрушился ледяной поток. Я вздрогнул, обернулся - передо мной стоял большеглазый пацан:

– - Я же говорил. Мама не пустит в трусняке.
– И он загоготал.

Тут в душепарилку вошли дядя Костя и трясущийся Михайло Иваныч.

Дядя Костя в огромных резиновых рукавицах -- такие у папы в бригаде надевают электрики -- выключил душ.

– - Эй! Василь! Ты видел бассейн?
– спросил Михайло Иваныч.

Я кивнул:

А большеглазый пацан захихикал.

– - Бассейн не видели. Во дятлы!

– - Стё-оп?!
– заглянула Анна Владимировна в душевую.
– Передай второму мальчику плавки. На пол шлёпнулись плавки.

Пацан испуганно вздрогнул и вышел в бассейн.

– - Блатной?
– спросил Мих.

– - Сын тренера, -- ответил я.

– - Я и говорю - блатной.

Я так и не уговорил Михайло Иваныча помыться - дружбан только побрызгался. Белле Эдуардовне он нагло сказал:

– - Я мылся.

И всё.

– - Прыгать с тумбочки умеете?
– спросила Анна Владимировна.

– - Да ничего они не умеют. Они в бассейне первый раз!
– хихикал Стёпа.

– - Мы с тарзанки прыгаем.

– - И с вышки, -- прошептал Михайло Иваныч.

– - Вставайте вот так, -- Максим Владимирович показал как.
– - И прыгайте. Да не друг за другом. И не с бортика!

– - Тумбочки что ли не видите?
– - хихикал пацан-Степан.

– - Ты -- на первой, ты -- на второй, -- командовала Анна Владимировна.

– - Чего?
– не понял Михайло Иваныч.

– - На первой дорожке и на второй, пугало, -- заржал Стёпа.

Я испугался, что Михайло Иваныч его пошлет, крепенько так пришпилит словцом, но Михайло Иваныч был так напуган новой обстановкой, что не ответил. Раздался свисток. Мих прыгнул солдатом, я тоже прыгнул как умел, и мы поплыли. Проплыли туда-сюда. Вылезли. Меня шатало, я еле вылез из воды по лесенке. Было темно перед глазами, в ушах шумело: я же старался плыть как можно быстрее. Сел на лавку. У меня кружилась голова: от всей этой неразберихи, от пара в душевой, от этого большеглазого противного Стёпы, прилипчивого и вредного. Как бы врезали ему наши поселковые, захихикай он так у нас на улице. Ну и что, что мы в бассейне не были, мы на тарзанке каждый день с мая по октябрь.

Я услышал:

– - Анна Владимировна! Отдайте его мне!

– - Нет. Другого забирайте, а этот - мой.

– - Мам! Да отдай ты его. Он...
– - дальше я не расслышал.

Меня хлопнули в спину - это был Михайло Иваныч, и я очнулся.

– - Ну, парни, -- сказал Максим Владимирович.
– Отвоевал вас у Анны Владимировны. Зовут меня Максимом Владимирович. У нас вбассейне все тренеры Владимировичи. Пойду переговорю с мамой вашей.

– - Уходите, -- появилась Белла Эдуардовна.
– Время сеансов.

– - Ну хоть дорожку-то оставьте!
– стал просить наш тренер.

– - Да оставлю уж, -- сказала Белла Эдуардовна.
– Так и будут тянуться до вечера. Это ж надо! Стоят в очереди за абонементами, а на бесплатные занятия не идут. Зажрались.

– - Занятия не прогуливать, -- сказала нам не наш тренер.

– Вещи и мочалки вернуть, -- крикнул сын тренера.

– - Я ему ещё задам за "пугало", -- прошептал Михайло Иваныч грозно, затравленно озираясь вокруг. Он боялся, наш заречный петух Михайло Иваныч, не освоился ещё в новом месте.