Роуз разглядывает Лили какие-то ужасно долгие несколько секунд, а потом наклоняется к ней и прислушивается к ее дыханию, кажется. Я вижу, что она начинает нервничать, но она отлично держится. Она еще немного наклоняется и похлопывает Лили по щеке, зовя ее по имени.

А потом дает ей охрененную пощечину.

Но это срабатывает. Глаза Лили широко распахиваются на целых две секунды, прежде чем снова закрыться. Роуз еще трясет ее:

– Лили, – резко говорит она, – Открой глаза, – она берет ее за подбородок и крепко держит, обращаясь к ней. – Лили, – она немного дергает головой. – Лили, открой глаза. Что ты принимала?

Лили снова бормочет что-то совершенно не разборчивое. Но она как-то умудряется выдавить слово «таблетки», едва-едва понятно. Нет никакой надежды узнать, какие именно таблетки, и, кажется, до Роуз это доходит, потому что она выпрямляется со злым выражением на лице.

– Блять… – бормочет она. Она закрывает глаза и на секунду прячет лицо в руках. Кажется, она обдумывает что-то, прежде чем покачать головой и открыть глаза. Ничего не говоря, она скрывается в ванной. Я слышу, как она открывает и закрывает шкафчики и открывает краны, но я не шевелюсь. Не думаю, что я могу пошевелиться. Я просто стою здесь, и вижу Лили, и смотрю, как она не открывает глаза, не разговаривает, даже не шевелится.

Кажется, будто проходят часы, прежде чем Роуз возвращается, держа в руках чашку какой-то фиолетовой жидкости. Она только что смешала какое-то зелье в ванной, что ли.

– Посади ее, – говорит она мне, и я захожу с одной стороны дивана, чтобы поднять Лили в сидячее положение, а Роуз с зельем заходит с другой. – Запрокинь ее голову.

Я так и делаю, и Роуз приоткрывает рот Лили и подносит к нему чашку. Она вливает содержимое чашки в глотку моей сестры, и ничего не происходит. Секунд десять. Но потом Роуз делает шаг назад и говорит мне (несколько чересчур невозмутимо):

– Ее сейчас вырвет.

И так и происходит

Это случается почти моментально. Глаза Лили резко распахиваются, а потом ее начинает тошнить. Рвота просто везде: на ней, на диване, на полу… А потом она поворачивает голову, и ее рвет уже на меня. Не знаю, почему я продолжаю ее держать, но меня всего перекашивает от запаха, который едва не сбивает меня с ног. На самом деле меня самого начинает подташнивать. Роуз же этого полностью избежала, потому что она предполагала, что Лили сейчас взорвется.

Кажется, что ее рвет вечность, и все ее тело сотрясается, когда она продолжает выплескивать из себя свои внутренности. Слезы текут по ее лицу, и я просто продолжаю удерживать ее в сидячем положении, отчаянно пытаясь не принюхиваться ни к чему. Не могу поверить, что Роуз знала, что случится, и не сообразила соорудить ведро или что-то вроде. Но, боже, по крайней мере она знала, что делать.

Наконец после, казалось, чуть ли не часов Лили перестает тошнить, и она просто сидит и немного трясется. Из ее глаз все еще льются слезы, и она выглядит хуже, чем кто-либо когда-либо на моей памяти. Я стараюсь удержать ее и убираю волосы с ее лица, но Роуз просто сердито на нее смотрит.

– Что, черт возьми, ты приняла? – требует она ответа, прожигая Лили взглядом.

Лили что-то бормочет, но Роуз не понимает.

– Что? – она сейчас так похожа на свою маму, что просто страшно.

– Таблетки, – наконец выдавливает Лили, и ее голова падает от усталости.

– Какие таблетки? – Лили не отвечает тут же, и Роуз резко утыкает руки в боки. – Какие таблетки, Лили?

– Я не знаю! – Лили на секунду поднимает глаза и снова начинает плакать. Роуз нисколько не выглядит сочувствующей.

– Ты что, нахер, пыталась покончить с собой? – требует она.

– Конечно нет! – Лили поднимает руки и начинает отчаянно тереть глаза. – Думаю, я просто много приняла…

Роуз закатывает глаза и достает палочку. Она машет в нашем направлении, и лужи рвоты исчезают, хотя запах все еще остается.

– Как это ты не знаешь, что ты пила? – злобно спрашивает Роуз, собирая руки на груди и продолжая расстреливать мою сестру взглядом.

– Я просто взяла это у одного человека в школе, – загадочно отвечает Лили. – Я не знаю, что это было… – она все еще плачет, и она дрожит.

Роуз игнорирует ее, когда снова подходит к дивану, теперь, когда рвоты там нет. Она склоняется над Лили (которая выглядит ужасно напуганной, словно боится, что та снова ее ударит) и поднимает ей голову. Своими пальцами она раскрывает ей веки пошире и разглядывает глаза Лили. Я понятия не имею, что она делает, но она, как оказывается, знает. Когда она убеждается, что что-то там с глазами в порядке, она берет Лили за запястье и изучает ее пульс.

– Это было на хрен тупо, Лили, – говорит она, отпуская ее руку и выпрямляясь. – Ты могла умереть.