– Джеймсу сейчас хорошо. Наконец-то. И я хочу, чтобы так все и оставалось, я не хочу, чтобы возвращалось к тому, что было…

– К чему?

Она закатила глаза, отлично зная, что он вовсе не так уж и не знал о проблемах своих детей.

– У него были проблемы, – значительно сказала она. – Алкоголь, наркотики, промискуитет – это нездоровая линия поведения, – она видела по его лицу, что он считает ее психованной за использование слова «промискуитет». Ей было плевать. – Думаю, он наконец-то в порядке. Но если ты не будешь обращать внимания, все снова выплывет из рук, и ты потеряешь его навсегда.

Она не стала говорить прямо. Ей не было это нужно.

Она не хотела думать, что может случиться, если Джеймс снова потеряет контроль над своей жизнью. Сейчас ей казалось, что ему лучше. Лучше, чем было, во всяком случае. Но она была не так наивна, чтобы игнорировать тот факт, что у него были серьезные проблемы с запрещенными веществами. Может, его родители и предпочитали отворачиваться – отлично, но она не могла прикидываться, что не замечает его зависимости. Он был богаче, чем полагается кому-либо в двадцать два, и у него было огромное количество проблем, из-за которых он предпочитал переживать каждый день в состоянии измененного сознания. Она не думала, что теперь, рядом с Кейт, у него есть такая потребность, и она была этому рада. Но она все равно боялась. Все может вернуться в любую минуту, и она знала, что, учитывая, какая серьезная была у него проблема, он сейчас еще далеко не вылечен.

И она не собиралась терять и его тоже.

– Гарри, ты должен что-то сделать, – попросила она на этот раз отчаяннее. – Просто скажи ему, что он тебе важен. Просто не игнорируй его.

Но она видела по его колеблющемуся взгляду, что он не собирается вставать и открыто проявлять свои чувства. Он тоже боялся, и она это знала, но он был взрослым. Он должен был встать и принять на себя ответственность за своих детей, потому что она знала, если он этого не сделает и что-то случится, он себя не простит. Но она не знала, что еще сказать. Она слишком устала, чтобы что-то говорить.

Еда на ее тарелке словно дразнила ее, и она почувствовала знакомую боль в животе. У нее не было аппетита, и так было уже недели. Это была какая-то смесь голода и тошноты, и она не знала, как с этим справляться, и с тем, и с другим одновременно. Она просто оттолкнула свою тарелку, оставив еду почти нетронутой. Ее стакан воды тоже остался нетронутым. На самом деле, оглядев стол, она увидела, что единственное, к чему они притронулись, были те три стакана виски, что так легко прикончил Гарри. От мысли, что у него тоже могут начаться проблемы, она почувствовала себя еще более больной.

Так что на этом она поймала взгляд официантки и попросила счет. Она бросила несколько маггловских купюр на стол и сказала Гарри, что они встретятся на работе. Когда она уходила, она видела, что он заказал еще бокал.

Весь мир вокруг нее рушился, и она не была в силах это остановить. Каждая частичка нее болела, и ей хотелось просто вернуться домой и уснуть. Но она не могла, потому что знала, что постель повлечет за собой неминуемые слезы, а она слишком вымотана, чтобы сейчас плакать. Если бы все могло вернуться к норме, тоскливо подумала она, то все стало бы хорошо. Люди не должны быть несчастны. Она не должна быть несчастной. Если бы она могла его просто увидеть, может быть, ее сердце перестало бы так сильно болеть.

Ей просто хотелось еще одну минуту.

========== Глава 50. Ал. 21 апреля ==========

Жизнь сейчас не особо великолепна.

Моя семья меня ненавидит, у меня нет настоящих друзей, моя девушка думает, что я неудачник… Не так я представлял себе идеальную жизнь в мои двадцать. Конечно, во многом я и сам виноват, так что думаю, что не должен особо жаловаться. Я имею в виду, друзья приходят и уходят, наверное, и те, с которыми я вырос, разъехались по всему миру заниматься своими делами. Моя девушка (и кто знает, девушка ли она мне?) думает, что я жалок, потому что «слишком много времени провожу в депресняке» из-за своих бед. А моя семья? Ну, все в моей семье ненавидят друг друга, так что, по крайней мере, тут я вписываюсь в картину.

Ну и самое главное: у меня вдобавок даже нет работы. За те недели, что прошли с тех пор, как я подал в отставку из аврората, другой работы я и не искал. Я не так уж многое умею, и мне легче просто сидеть дома и ничего не делать, чем вставать и прикидываться, что у меня есть хоть какая-то мотивация. Конечно, у меня не так много денег, и то, что есть, уже подходит к концу. У меня есть трастовый фонд, но по закону я не имею к нему доступа еще год. Так что, в общем, мне нужно жить день за днем и ждать, когда я окончательно разорюсь.

Захватывающе звучит, а?

Не нужно и говорить, что посреди всей этой драматической хрени, что творится в моей жизни, я с удивлением узнал, что, оказывается, все еще нравлюсь своей сестре. Конечно, может быть, я слишком многое вижу в этой ситуации, чем есть на самом деле. Возможно, это все связано с тем, что… Она ненавидит наш дом, и ей нужно куда-то сбежать. А так как у нее осталось не так много фанатов, она, скорее всего, сообразила, что страдать лучше за компанию. Во всяком случае, я так это представляю.