Шрифт:
– Паразит!
Анна Андреевна не такая красивая, но добрая.
Особенно после обеда.
Почти вся бригада живёт На Семи Ветрах и обедать домой ходят.
Вот она в обед дома клюкнет и возвращается размякшей и подобревшей.
Единственный недостаток её в том, что охотится на мою кирочку. Стоит мне утратить бдительность, она мою кирочку – хвать! – и в стену заложит, раствором заровняет.
Большинство каменщиков рубят кирпич кельмами, а мне, видите ли, кирочку подавай. Наверное, из-за созвучия имён…
Мужья Лиды и Виты тоже в СМП-615 работают, слесарят в производственном корпусе под началом главного механика.
Выпивают, конечно, а мне наутро целый час в вагончике выслушивать выговоры тем падлам, которых тут и близко нет.
Хотя выговоры от Лиды слушать можно – она их словно песню поёт, ну, а Вита подпевает.
Сама Вита красноречием не блещет. Мы когда на 110-квартирном уже под крышу стены выводили, она на линии рядом со мной была и, когда я через стену прыгнул, успела вслед сказать:
– Сергей! Ты куда?
Та часть стены, что я клал, осталась не затёртой и не расшитой, вот я и соскочил на бетонный козырёк над балконом пятого этажа. Но она-то козырька не видела!
У неё на глазах человек сигает с крыши пятиэтажки и всё, на что она способна, так это:
– Сергей! Ты куда?
Вот вам женская логика и знание физики – да, вниз я!
Куда ж ещё?
Бригада у нас молодая, самому старшему, Григорию Григорьевичу, сорок лет. Он так прямо и говорит:
– Мы ещё молодые.
У него исключительный педагогический дар, если заметит, что его сын девятиклассник в трамвае, или на улице засмотрелся на женщину при всех делах, сразу ловит момент:
– Хочешь, чтоб у тебя такая же была? Учись, зараза!
Лицо у него круглое, наполеоновское из-за редкой пряди на лбу. Сам такой крепкий, солидный.
Сколько раз я пытался обогнать его в кладке – бесполезно. Он уже кончит, а мне ещё с десяток кирпичей надо положить.
И рассудительный.
Рассудительность подвела его всего один единственный раз, это когда с обеда он вернулся с двустволкой.
Мы же строим в чистом поле – «строительный угодья».
А тут молодой мастер Середа с базы заехал. Григорий Григорьевич и ему дал оружие подержать.
А потом они заспорили – попадёт Середа из ружья в шапку Григория Григорьевича, или нет?
Ну, вышли за торцевую стену недостроенного здания, вокруг белым-бело, только лесополоса среди снегов чернеет.
Он шапку высоко так подкинул, а Середа чуть выждал и пульнул.
Шапка дёрнулась и – в снег.
Григорий Григорьевич её поднял, а в донышке дырка – два пальца пролазят. Картечь крупной оказалась.
А шапка хорошая была, из меха нутрии.
Просто он не учёл, что Середа из Закарпатья, а там бандеровцев хоть уже и нет, но огнестрельное оружие сохранилось; отсюда и навыки.
А Вера Шарапова никогда не грустит. Всё время песни поёт, смеётся. Разговорчивая со всеми.
И она тоже самая красивая, но только на работе, пока на ней телогрейка и штаны спецовочные. А как переоденется, чтобы ехать электричкой в свою Куколку, красота куда-то девается.
Не знаю почему мне грустно стало, когда она про свою свадьбу рассказывала и все смеялись вместе с ней:
– Дети – плачут! Петя – играет!
Петя – это тот горбатый мужик, что её с двумя детьми взял. Он тоже из Куколки в Конотоп на работу ездит и умеет на гармошке играть.
Шумная получилась свадьба.
Вера Шарапова подметила, что когда кто-то при мне на головную боль жалуется, я достаю из штанов носовой платок и перескладываю его наизнанку.
Иногда она толкает локтем Катерину, мол, смотри чудеса дрессировки; прикладывает руку ко лбу и делает страдальческое лицо:
– Ой, как же ж голова болит!
Я, конечно, вижу всю эту комедию, но процедуру исполняю, а когда Катерина и себе начинает хвататься, то говорю, что приём окончен – средство обслуживает лишь одного пациента в день.
Про Гарри Поттера тогда ещё не знали.
Пётр Лысун не всегда был каменщиком. Он служил в охране перевозок золота по железной дороге.
Есть специальные вооружённые охранники, что сопровождают сейфы в багажных вагонах.
Ехать приходится далеко, иногда неделями. Пол вагона качается, колёсные пары на стыках гахкают и мысли всякие крутятся и крутятся.