— Герк! Пропусти! Пропусти, Герк! — бормотала Джейс, пытаясь сдвинуть мужчину, который почему-то упрямо преграждал ей теперь путь к подруге.

Зачем он увел ее? Что происходило? Неужели они вовсе не друзья, а враги и Герк в сговоре с Доктором Э.? Что творилось? Почему контрабандист отводил мрачной тенью-стражем глаза? Да Герк ли это вообще или призрак-оборотень? Не было такого Герка! Не мог он так смотреть! Только сильнейший озноб выдавал в нем настоящего Герка, оборотень никогда не будет сотрясаться, как с температурой под сорок от того, что любимая женщина… уходит.

Дейзи уходила! Джейс вдруг поняла, что слепая вера в чудо исчезла, когда Доктор Эрнхардт промолчал. Он же просто… позволил им проститься. Прощупал тогда шею, вроде бы. Но понял все сразу, не осматривая.

— Герк! Пропусти! — срываясь на истошный вопль рвалась в дом Джейс. — Герк! Немедленно!!!

Девушка безумно вскинула винтовку, она теперь могла и застрелить, Герк сам не представлял, на что способен в таком состоянии, хотя теперь он оставался единственным здравомыслящим среди адской воронки напрасных надежд и обескураживающих фактов.

Небо снова плакало дождем, дождь — это не испаренная влага, это слезы всех, кто скорбит по ушедшим навеки. Вода как человек: уходит на небо и в землю.

Джейс наконец прорвалась на кухню, давя тяжелыми сапогами осколки сине-белого китайского фарфора, глядя на неподвижную Дейзи, распластанную на столе, и Доктора Эрнхардта, который, раскачиваясь из стороны в сторону, гладил руку женщины и ласково отрешенным голосом все твердил, почти напевая:

— Мы будет летать, мы будем летать.

Крик застрял в горле, Джейс только ощутила, как невыносимо искривляется ее лицо, как темнеет в глазах.

Дейзи была мертва.

Но почему Герк так настойчиво увел из дома? Почему с опаской встал за спиной, тихо завыв, увидев своими глазами совершившееся. Нет больше их Дейзи, их неугомонной Дейзи, которую, казалось, не сломает никакой удар судьбы. А сломала не судьба — природа по воле рока. Тело сломало, но, казалось, дух ее так и остался непоколебим. Но что осталось теперь созерцать — лишь померкшую оболочку. Погасший светлячок, флейта без музыки.

Джейс слышала в голове гул голосов, то тонких, пронзительных, то устрашающе громких. Но собственный голос ее оказался похищен, изошел весь во взгляд и осознание того, во что вовсе не верилось: Дейзи мертва.

Ткацкий станок остановился. Вот и все: глядите на полотно ее жизни, осталось только прошлое. Глупые сравнения не находили оправдания пред взглядом, который вдруг заметил… Шприц в руке Доктора Э. Старик стыдливо прятал его, убирая правую руку в карман халата-робы.

Так вот почему Герк так упорно уводил из дома. Так вот почему… Джейс задохнулась, теперь она дрожала уже от гнева. Они… Они убили Дейзи! Они даже не попытались ее вылечить! Зачем же тогда они неслись, как к последнему спасению к чудесному доктору? Который оказался доктором-убийцей.

Небо клубилось тучами, в окно бились заунывно ветви сухого дерева, венчавшего застывший апогей несбывшихся надежд, возложенный на этот беленый с флюгерами дом доктора.

Джейс пошатнулась, но едва не накинулась на доктора — ее только Герк остановил — твердя, впадая в ненормальную ярость:

— Что?! Ты отравил ее?! Как ты мог, док! Я только тебе доверяла на этом острове! Ты предал нас!

— Нет, я прекратил ее мучения. Сломанная шея — это конец, — совершенно потусторонним измученным голосом отрывисто говорил мистер Эрнхардт, отводя глаза. — На острове ей не выжить, а с острова вам не сбежать.

— Ты тоже предал нас… Меня… Я не посмела бы убить! — твердила сбивчиво Джейс, слова слетали непроизвольно с языка, не ведая, наделены ли вообще каким-то смыслом. — Нет… Я уже убила Оливера. Из-за Вааса, не сама.

— Ты ведь тоже прекратила его мучения, — пожал нервно плечами доктор, все еще с невероятной нежностью поглаживая руку Дейзи, что заметила и Джейс, понимая, что старик не мог их предать. Он просто не умел сотворить чудо… И она не имела права его осуждать, только горько качала головой, губы ее дрожали:

— Док… Я верила тебе.

— Я не всесилен… Далеко не всесилен, — вздохнул мистер Эрнхардт, непривычно выпрямляясь, являя миру того гордого и уважаемого человека, который уничтожал себя ядовитыми грибами, но тут же снова ссутулился, даже больше обычного, переходя на прерывистый шепот. — Я бессилен, совершенно бессилен перед смертью, поэтому и пробую все сочетания наркотиков на себе, чтобы не думать лишний раз об этом… Ты иди. Мсти дальше. Я уйду в мир наркотических грез. Ты не хочешь? Так легче…