– Тарка, подлый вор. Опять его поймали.

Тот, кого она назвала Таркой, пищал и пытался вырваться из лап тащившего его воина. Все, кто собрался возле помоста, недовольно гудели. Сначала я подумал, что гудят на воина, но потом я понял, что объектом недовольства стал Тарка. Я спросил у Лассы:

– А кто это?

– Да, местный воин-воришка. Его постоянно ловили и постоянно отпускали. Теперь, видимо, не отвертится, мразь.

Я заметил, что на помосте появился мастер Гимеон, который держал в лапах нож и клетку с дикой крысой. Тарка, увидев все это, истошно завопил:

– Я невиновен! Я ничего не крал!

Гимеон лениво ответил:

– Ты врешь.

Дюжий воин привязал Тарку ремнями к столу на помосте и отошел в сторону. Его сменил Пульса, который развернул свиток:

– Тарка Диссанти за неоднократное воровство в пределах части приговаривается к смертной казни через ратоинсертирование.

Я спросил гиену:

– Ратоинсертирование? Вставка крысы?

– Да, это один из видов казни. Видишь в лапах у Гимеона нож и клетку с крысой? Сейчас мастер обезболит Тарку, сделает ему разрез на животе и зашьет внутрь него крысу. А она уже сделает смертную казнь. Ей некуда будет деваться, и она будет прогрызать себе выход. А дикие крысы очень любят теплое мясо.

Меня едва не вырвало. Я не боялся вида крови, но сама такая казнь была очень страшной. Пожирание заживо изнутри. Видимо, сурово он провинился, раз его так наказывали.

Тарка продолжал вопить, и Гимеон движением лапы лишил воина речи. Теперь он только мычал и бессильно дергался. После этого Гимеон провел светящейся лапой по животу крыса и сделал надрез. Похоже, это действительно было обезболивающее заклятие, потому что Тарка не стал кричать громче.

Немного поколдовав, мастер положил внутрь разреза крысу и закрыл разрез магией. После этого он снял заклятие с речи воина и отошел в сторону.

Тарка остался привязан. Поначалу он просто молчал, мелко дрожа. Но потом он начал вопить и корчиться от боли. Его вопли становились с каждой секундой все громче. Тарка едва не рвал связывающие его ремни, пытаясь вырваться. И при этом он все продолжал и продолжал вопить от страшной боли.

Через полминуты все было кончено. Тарка издал последний вопль и затих навсегда. Через несколько секунд после его смерти его кожа на животе прорвалась и наружу появилась крыса, вся покрытая кровью. Пискнув, она соскочила со стола и убежала куда-то в сторону. Когда дюжий воин отвязал труп Тарки от стола, внутренности едва не вывалились через дыру в животе. Картина была настолько живописной, что меня снова чуть не вырвало. Все было в лучших традициях хоррор-фильмов.

Ласса выловила уходящего Пульсу:

– Лар, мастер Гимеон забирает завтра Мирпуда к себе в качестве ученика. И пока он попросил на эту ночь дать ему приют здесь, в казармах.

Пульса всплеснул лапами:

– Черт возьми, где я его размещу, мать вашу? И паек тоже на него давать, что ли? Кормить я его не собираюсь.

Гиена посмотрела на вечереющее небо:

– Лар, вы же не выкинете его на улицу, верно? Или вы хотите разбираться с мастером Гимеоном?

Пульса сплюнул:

– Только этого чешуйчатого засранца мне не надо.

Барсук вытащил из кармана пару монет и кинул их мне:

– Здесь два барра. Иди в таверну и поешь. А я пока подумаю, где тебя разместить. А теперь скройся с глаз моих, пока я не передумал.

Только теперь я смог рассмотреть монеты Граальстана вблизи. На одной стороне монеты было написано на белибердонском языке «Один барра». На другой стороне был изображен какой-то непонятный зверь, похожий на помесь льва и орла. Под ним было написано, опять же на белибердонском языке «Монетный двор Граальстана».

Я поднял голову на Лассу:

– Не подскажешь хорошую таверну?

Магесса задумалась:

– Есть одна такая. Пойдем.

Она повела меня на выход из казарм мимо часового. Отдав ему честь, она пошла в ту сторону, откуда мы возвращались от мастера Гимеона. Краем глаза я успел заметить, что Габарис хотел пойти за мной, но потом остановился и пошел обратно в казарму.

Через десять минут пути Ласса привела меня к одноэтажной таверне, которая называлась «Синий Конь». На вывеске был изображен ухмыляющийся жеребец цвета индиго, который валялся в салатовой траве.

Таверна была достаточно приличной и относительно чистой. Как и та таверна в перевалочной деревне, эта имела пустое пространство между столами и стеной, противоположной от входа. Взглядом я увидел свободный стол в центре, где стояло два стула. Мы сели вместе с Лассой. Я огляделся:

– Что ты здесь берешь обычно?

– Жаркое с бобами и уху.

Я хмыкнул:

– Поверю тебе на слово. Мне хватит двух барра?

– Возможно, тебе даже одного хватит.

К нам подошел хозяин таверны, однолапый тигр с деревяшкой вместо лапы: