– Нет. Я не могу. Я же сказал – это не мой ключ. Я обменял его на чужую вещь. Поговорите с владельцем, может быть, он согласится.

– А кто владелец-то? – жадно спросил Майло, но тут от входа к ним бросился всклокоченный, запутавшийся в своём шарфе блондин из Гильдии. Выкрикивая нечто бессвязное, он вцепился в Полли и поволок его в сторону здания депо. Обеспокоенный Майло побежал следом, пытаясь втиснуться между Полли и блондином, а Камилло осталось только философски пожать плечами и усесться обратно. Рано или поздно, кто-нибудь да придёт: либо Рыжик, вдоволь наобщавшись с Ленточкой, вспомнит о том, что хотел попить какао, либо Полли отлепит от себя блондина и вернётся. «Однако интересно, что за штука у Майло на цепочке, и как его семейная реликвия оказалась у Элен Ливали…» – Диксон достал серебряный ключик, задумчиво вертя его в пальцах и любуясь на светлые блики.

Всем надеждам Камилло на воссоединение – и со своим найдёнышем, и с наглым сироткой Майло – сбыться было не суждено. Потому что кучерявый Полли в майке с коровой, он же профессор химии Поль Бонита, в это время судорожно искал Рыжика по наводке взъерошенного блондина, а разыскиваемый Рыжик вальсировал с Ленточкой и не думал вообще ни о чём в принципе. От пары бокалов шампанского из серебрянки, аромата алых маков в белых волосах и нежных прикосновений тонких девичьих рук все относительно вразумительные мысли выветрились из его головы. Осталось лишь ощущение чего-то сродни пышной пены для ванн с ароматом ванили, или белому «воздушному» шоколаду. Рыжику казалось, что его сапожки сейчас переступают не по булыжной площади перед зданием депо, а по облакам.

Он плыл среди вальса и бликов разноцветного света, опустив ресницы, скользя пальцами по тонкой талии Ленточки, словно по грифу скрипки, и еле слышно мурлыкал от удовольствия.

Тихое радостное позвякивание Ленточки и приглушённо-завистливые фырки всех прочих марлево-кружевных барышень трамвайщиц свидетельствовали о том, что и беловолосая девушка танцует где-то в районе седьмого неба. Они были самой красивой парой на площади, и толпа, давая им дорогу, безмолвно расступалась в стороны, словно морская вода перед Моисеем – они же не замечали никого и ничего вокруг, поглощённые лишь танцем и ощущением неба.

Неизвестно, сколько это длилось, час или вечность, но вдруг нить музыки, из которой ткалось кружево танца, резко дёрнулась и замерла. Рыжик с Ленточкой остановились, изумлённые. Их словно стряхнули с облаков обратно на грешную землю. Синхронно повернув головы в сторону замолчавшего оркестра, оба одинаково нахмурились: на крыльце краснокирпичного здания явно происходило что-то непредвиденное. За фраками озиравшихся музыкантов мельтешил давешний блондин, нервно размахивавший над головой своим шарфом, а некий клетчатый субъект в берете судорожно дёргал засевшую в косяке дверь в здание, из которой, судя по всему, кто-то собирался выйти.

Наконец, с протестующим скрипом тяжёлая створка нехотя отошла в сторону, и в дверном проёме прорисовалась высокая женская фигура в длинном, словно бы сотканном из света и тьмы платье. Кружевные барышни, подбирая подолы, с испуганными возгласами бросились прочь от крыльца, прячась за спины своих кавалеров или шмыгая за деревья. Блондин опять энергично замахал своим шарфом, требуя тишины, а его клетчатый компаньон откашлялся и провозгласил:

– Хозяйка трамвайного депо, блистательная леди Джанне, приветствует всех, кто собрался сегодня на Озёрах, чтобы встретить Перемену, и с удовольствием присоединяется к празднику! Прошу любить и жаловать – леди Джанне!

Публика зааплодировала едва заметно поклонившейся женщине, что вышла на крыльцо.

– О нет, Ртутная Дева, – еле слышно звякнула Ленточка, с силой вцепляясь в плечи Рыжика и закусывая губу. Оркестр возобновил исполнение вальсов, осмелевшие барышни вновь взялись выписывать на площади круги и стрелы своими атласными башмачками, но дрожащая Ленточка осталась стоять посреди толпы, низко склонив беловолосую голову. Леди Джанне, спустившись с крыльца, шла к ней, шурша своим паутинным платьем. Один алый мак выпал из причёски, и теперь лежал на сапожке Рыжика, словно невысказанная вслух просьба.

– Отойди-ка в сторону, девочка, – тихо прожурчал рядом мягкий, но одновременно обдающий стылым холодом женский голос. – Я хочу потанцевать с твоим кавалером.

Ртутная Дева, хозяйка трамвайного депо, протянула руку Рыжику, и он чуть коснулся губами узкой кисти, перебинтованной чёрной марлей и белой паутиной. Ладони Ленточки бессильно соскользнули с плеч Рыжика, руки упали сломанными крыльями, и, алее маков, пробежала по лицу струйка крови из-под скрывавшей глаза повязки…

– Прости, Ленточка, – тихо сказал Рыжик, не отрывая взгляда от лица леди Джанне, – не плачь, мы ещё потанцуем с тобой этой ночью… но позже. Немного позже.

Леди Джанне изогнула тонкие губы в улыбке, чуть повернув голову к заплаканной девушке, и Ленточка молча, покорно исчезла прочь растаявшим лоскутком тумана, даже не осмелившись коснуться напоследок Рыжика или сказать ему хоть слово. Рыжик еле слышно вздохнул, стиснув в ладони край расшитого цветами бинта с запястья. Облака седьмого неба и ванильная сладость истаяли без остатка, и вальс теперь скрипел и визжал колёсами трамвая по ржавым рельсам…

Но все его эмоции – лишняя прихоть. Они не имеют смысла и значения, пока шьёт игла.