Она рухнула на крышу, и холод дикого камня тут же пропитал ее насквозь. Она лежала бы так еще долго, собираясь с силами и приходя в себя, если бы не зловещий ледяной голос, раздавшийся у нее над головой.

– Возлюбленная моя Риодна, сколько же лет я не видел тебя.

Фади села на коленях и отбросила волосы за спину. Перед ней стоял высокий человек в плаще из черной шерсти. Лицо его закрывал глубокий капюшон, а руки, виднеющиеся из-под широких рукавов, были до локтей окованы железом. Мертвый король говорил тихо, но слова его, будто капли расплавленного металла, тяжело падали в безмолвие ночи.

– Ты все так же прекрасна, как и десять лет назад, сердце мое. Десять лет бесплодного ожидания - и вот ты со мной. Разве в силах я поверить своему счастью. Посмотри на меня, матерь птиц, посмотри, кем я стал, ожидая тебя.

Силы возвращались к Фади с каждым вдохом, и, стоило прозвучать последнему слову, как она поднялась. Теперь они стояли друг против друга, и ветер, долетавший от северных ущелий, трепал ее волосы и его капюшон.

– Ты льстишь себе, если думаешь, что тебя изуродовало ожидание, - отозвалась Фади. Отвернувшись от Мертвого короля, она подошла к одному из зубцов и посмотрела на уходящую вниз громаду башни. В некогда пустых окнах теперь горели яркие огни, и весь замок, словно бы отряхнувшись от следов времени, оживал вместе со своим хозяином.

Мертвый король подошел к ней сзади, так близко, что Фади почувствовала, как жесткая ткань плаща прикасается к ее спине.

– Ночь - мое время, - произнес он.
– Ночью я могущественнее любого из живых, и сердце мое наполняется силой, которой я никогда не ведал при жизни. Ты ищешь славы для своего рода, отрада моей души, я могу дать тебе эту славу. Зачем тебе тварь бессловесная, змей лесной? Будь моей, принадлежи мне безраздельно - и наши потомки станут величайшими чародеями света, все земли придут поклониться им, и твое имя будет произноситься со страхом и трепетом, как ты того желаешь.
– Он шептал почти ей на ухо, едва уловимым запахом разложения веяло от омертвелых губ, железные руки опустились на ее бедра, вжимая в пол, не давая двинуться с места.

– Он живой, а ты мертвый, - покачала головой Фади.
– Я не хочу вынашивать того, кто погибнет уже в моей утробе.

Хозяин замка расхохотался.

– Пускай лучше погибнет в утробе, но родится неуязвим. Все, что живо, может быть убито, а я вечен, и ни голод, ни жажда, никакое оружие не возьмут меня.

Закованные в железо пальцы с силой оцарапали Фади живот: капли крови пробежали по серебрящейся в лунном свете коже и скопились в густых кудрях между бедер. Сладострастный жар разлился у нее под ребрами, и Фади прижала ладонь к животу, чтобы стереть кровь.

Мертвый король подхватил ее, словно пушинку, и усадил на один из зубцов башни, развернув лицом к себе. Заключив Фади в объятия, он целовал без конца ее лицо, губы, шею и грудь, сладковатый запах тлена бил ей в ноздри, хриплый голос все шептал и шептал неистовые признания:

– Много их приходило сюда, много находило башню, но все они, слышишь ли, все нашли погибель в моем озере, потому как мне нужна только ты, сердце мое, только тебя я ждал, проклиная незваных гостей, дарующих мне надежду. Хотел тебя цепью сковать, камнем сбить, как увидел в небе соколицу - сразу тебя узнал и пустил дротик. Крепка моя рука - и после смерти не ведает промаха. Не сердись на меня, сердце мое, потому как все, что я ни делал, делал от любви и никогда не причинил бы тебе вреда.

Ерзая на холодном камне, Фади ждала, когда ослабнут его объятия. Нынче она была не рада, что десять лет назад очаровала Мертвого короля, и искала только возможности сбежать от него. И хотя все ее существо откликалось на него страсть, Фади хорошо было известно, что будет с женщиной, в лоно которой попадет семя мертвеца. В какой-то миг железные руки перестали оплетать ее спину, и, прежде чем похожие на ножи пальцы впились ей в бедра, Фади опрокинулась назад, перекувырнулась через голову и обратилась птичкой-стенолазкой. Распахнула нарядные красно-черные крылышки и метнулась вниз. Только влетев в узкое окошко на первом ярусе, услышала гневный крик Мертвого короля:

– Ты сама придешь ко мне, матерь птиц! Раньше, чем думаешь!

На стенах зала плясали волшебные огни. Фади оделась и разбудила Толу, опасаясь, как бы хозяин башни не пустился за ними в погоню. Быстро собравшись, путешественницы покинули его владение и поспешили вверх по горной тропе, уводящей прочь от зловещей башни. Мертвый король сдержал свое слово и не причинил Фади вреда, но отчаянные его проклятия еще долго неслись им вслед, заставляя Толу сжиматься от ужаса.

Ночь переждали под выступом скалы, условной и весьма ненадежной защитой, а утром пустились на поиски пропавшего коня. Вчера лошадь, стремясь убраться от башни, ушла той же дорогой, по которой ночью поднимались они, но путешественницы так нигде ее и не встретили. Оставалось предположить, что несчастное животное рухнуло с обрыва во время грозы, и так бы они и думали, если бы к середине дня не наткнулись на зловещее объяснение.

Тола, идущая впереди, внезапно вскрикнула и подалась назад. Подойдя, Фади убедилась, что девочка счастливо избежала гибели. Поворачивая в очередной раз за выступ скалы, дорога резко обрывалась. Больше половины ее ширины словно бы выгрызли огромные челюсти, и в образовавшуюся дыру видно было, что происходит внизу.