Запрокинув голову, Фади посмотрела в белый глаз луны и позвала громко:

– Господин мой Сабхати, Западный ветер, князь Суари и владыка Савры, спустись ко мне!

Голос ее утонул в лесном молчании, и на какой-то миг могло показаться, что призыв так и не был услышан, но через несколько ударов сердца внезапный порыв ветра облизал Фади плечи. Ветер был горяч и нес запах нагретого песка и камня, словно она находилась не в лесу, освобождающемся из зимнего плена, а в родных краях, где земля раскалена и желта как золото. Охваченная тоской и восторгом, Фади раскинула руки и закричала:

– О господин! Ты единственная моя отрада и единственное напоминание о доме! Иди ко мне, возьми меня, пляши со мной!

Она закрыла глаза, и в тот же миг могучая сила обняла ее, подхватила, подняла над землей и закружила, словно и вправду ветер собрался плясать с ней. Обычно Сабхати являлся людям как свирепый сероглазый человек с выгоревшими русыми волосами, заплетенными в четыре косы. Но Фади знала, что, если откроет глаза, увидит лишь сосновые иглы, кружащиеся в воздушном потоке. Поднявшись высоко над лесом, она смеялась и ловила руками его косы - ураганные столбы - и не было на земле женщины веселее и яростнее нее.

Они плясали всю ночь, а когда на восточном краю леса заалел рассвет, выбившаяся из сил Фади взмолилась своему свирепому другу:

– Я устала, господин мой ветер Западный, отпусти меня.

И Сабхати, известный грубостью и неистовством, необыкновенно бережно для своих сил опустил ее на землю. В последний раз лизнув ее лицо огненным дыханием, он взметнулся под самые вершины сосен и полетел прочь, в благословенный край Суари и святую землю, некогда породившую Фади.

Сама Фади осталась внизу, покрытая потом и пылью, встрепанная и дрожащая. Добравшись до ручья, она смыла с себя следы ночной пляски и устало побрела к тому месту, где они задержались на постой.

Тола, едва увидев ее, всплеснула руками и бросилась Фади в ноги.

– Прости меня, госпожа!
– вскричала она.
– Я сидела у огня и следила за костром, когда кто-то утащил твою пряжу! Я даже не разглядела, кто это был, так быстро он скрылся!

Осторожно обойдя Толу, Фади приблизилась к оставленному на земле плащу и заглянула под него. Неведомый похититель действительно украл веретено и скрученную на нем лунную нить, лишь обрывки пряжи валялись на земле.

– Это был человек или зверь?
– спросила Фади.

– Мне показалось, небольшой зверь вроде кошки или горностая, но я не рассмотрела его.
– Губы Толы дрожали, словно она боялась, что госпожа разгневается на нее за невнимательность. Однако Фади была слишком утомлена, чтобы гневаться, да и потеря пряжи не большая беда.

– А куда он побежал, ты не видела?

Тола указала рукой куда-то влево, и никаких более точных указаний Фади от нее добиться не смогла. Одевшись, она отправилась по следу неведомого зверя - уж не того ли преследователя, что шел за ними целый день?
– но Сабхати, резвясь над лесом прошедшей ночью, замел следы хвоей и землей. Фади доводилось слышать о чудесных животных, питающихся лунным светом, и, потеряв след, она решила, что зверь сам придет на угощение, если положить лакомство на доступное место и не спугнуть пришельца.

Вернувшись к стоянке, она положила часть оставшейся пряжи в рукав, а другую крепко зажала в ладони и так, ожидая неведомого зверя, улеглась спать. Тола, похоже, уверившись, что наказание ей не грозит, села следить за стоянкой.

Когда Фади открыла глаза, солнце уже покидало зенит и в его золотом свете начал проступать едва заметный багрянец. Какой-то зверь осторожно лизал ее запястье, просунув мордочку под рукав, словно стремясь добраться до спрятанной там лунной пряжи. Размером зверь был не больше куницы, а внешним видом напоминал одновременно лису и кошку. Круглая, немного приплюснутая мордочка оканчивалась длинными белыми усами, а голову венчали огромные треугольные уши, стоящие торчком, словно животное всегда пребывало настороже. Незваный гость был похож на сервалов, во множестве обитавших на родной земле Фади, и она узнала пришельца.

К ее костру пожаловал не кто иной, как лунный ягур - волшебный зверь, обитающий везде, где на небо выходит луна. В безоблачные ночи ягуры усаживались на освещенном месте и широко раскрывали пасти, пожирая лунный свет, и вот сейчас один из них решил поживиться лакомством, доступным в светлое время суток.

Хотя Фади не двигалась и даже дышать старалась как прежде, зверек, видимо, понял, что его заметили. На несколько мгновений он замер, насторожившись - ушки еще выше поднялись над его головой, хотя это казалось невозможным - а затем молниеносно схватил зубами спрятанные нити и бросился бежать. Прежде, чем простыл его след, Фади вынула из складок плаща серебряного червя и велела ему: