– Неужели офицерское жалование… совсем того…

– Оклад уборщицы банка раза в три выше генеральского. А российский солдат даже бомжу позавидует, – пояснил Олег.

– Иди ты! У нас же контрактная армия!

– У кого у вас? Солдат получает раз в двести меньше тебя.

– Маня, он что, меньше пачки моих сигарет зарабатывает?

– Заметь: в месяц

– Серьезно?! – поперхнулся гость. – А что руководство?

– Местное сочувствует, но как тут поможешь? Нормы довольствия устанавливает Москва. А чиновники из арбатского военного округа докладывают президенту, что армия обеспечена всем необходимым, – посетовала коллега. – И на паперти, заметь, здесь тоже не подают, так как прихожанки – жены военнослужащих. Сами нуждаются.

– Раньше офицерам платили за сложность и напряженность, – поддержал ее Олег. – И получали больше те, кто служил в далеких точках. А теперь хорошо платят только своим.

– Это кому же? – уточнил оператор.

– Судя по окладам чиновников центрального аппарата, самое напряженное место в России – Москва, – усмехнулась Маша.

– Чудеса, да и только. С телеэкранов все выглядит куда оптимистичнее. Твои коллеги, Мария, безбожно врут, – возмутился Никита.

– Но не я же! Я вообще стараюсь во всем найти позитив, а рапортовать о мнимых достижениях не умею и не желаю.

Оператор кивнул и, не найдя сигарет, обреченно вздохнул:

– Все! День пошел коту под хвост.

– Ничего. Вечером тебя утешит прелестная «кошечка».

– Маня, без курева я перестаю ценить даже юмор! Поехали!

Олег скрыл улыбку и завел двигатель.

– Сегодня никаких съемок с крыши МИКа, – напомнила журналистка. – Я обещала мужу не лазать на высоту.

– Приплыли! Не кури, не снимай, может, и дышать тоже нельзя? – запротестовал напарник. – Я вот тебе советов по тексту не даю!

– А ты попробуй, может, я и прислушаюсь.

– Лично мне в них все нравится.

– Меня твоя работа тоже устраивает.

– То-то! Потому я полезу, куда наметил, хоть режь! Но при условии, что ты стрельнешь для меня парочку сигарет.

– Ты – чудовище.

– А кого еще могли поставить в пару с красавицей?

– Так и быть, стрельну.

– Уговорила, рисковать буду один, – подмигнул оператор и жалостливо заметил. – Ведь обо мне, одиноком, ограбленном человеке, побеспокоиться некому. Хотя мне по фигу, что на земле, что в облаках – был бы клевый ракурс.

– Только поторопись – мне еще мужа в полет собирать.

– В космос что ли намылился? Корабль ведь порожняком отчалил.

– Не умничай! В столицу он летит, в Москву, самолетом. Людей запускают пока только с Байконура.

– Плавали, знаем. Еще немного, и я стану экспертом по космосу. Пойду в картину консультантом. Возьмешь?

– Как вам можно отказать, мессир?

По приезде в часть Никита влез на дерево и стал снимать панорамные зарисовки, а Маша, как и обещала, направилась на поиски сигарет. Самые приличные нашлись только в финслужбе. Армейские финансисты по-прежнему жили лучше испытателей…

На удивление, посетителей в кафе было много. В основе своей это были достаточно молодые люди. Андрей незаметно изучал публику.

– По-моему, достаток нынешних лейтенантов не так уж мал, – заметил он. – Хватает на ужин в кафе. Мы себе такого не позволяли.

– Судя по чисто мужским компаниям и гарниру без мяса – это обычные холостяки. Перекусить негде – столовых не стало. Семью создать проблематично – девушек, желающих уехать в тайгу, можно пересчитать по пальцам. Ни денег, ни жилья, ни перспектив.

– В нашу бытность лейтенантами проблемы были те же, но мы не делали скидок на трудности, – Тополевский что-то вспомнил и улыбнулся. – Хотя отдельные «деятели» были всегда…

Глава двадцать четвертая

…На построение боевого расчета первого после катастрофы пуска прибыл генерал Петров. Проходя вдоль строя, он до боли остро ощутил понятие «звенящая тишина». Сотни глаз с тревогой следили за начальником полигона. Застывшие на морозе лица боевых товарищей были непроницаемы. Петров в волнении обратился к расчету, стремясь в каждом стоящем перед ним растопить предательский ледок страха и неуверенности: «Эта первая боевая работа после страшной трагедии, случившейся на соседнем старте. Она унесла жизни сорока восьми наших товарищей. Я сознаю, как непросто вновь заставить себя работать на однажды взбунтовавшейся технике. А потому прошу выйти из строя тех, кто не чувствует в себе должной уверенности. Вы все будете правильно поняты». Мгновения ожидания оказались сродни вечности. Секунда, другая, третья. Строй не шелохнулся. «Тогда к бою!» – отдал команду генерал.

Волгин со своим расчетом работал на кабине обслуживания.

– Ракета-носитель заправлена перекисью водорода, – разнеслось над стартом по громкой связи.

– Двадцать четвертому провести уравнивание перекиси водорода, – услышал в своем шлемофоне Антон.

– Есть провести уравнивание! – доложил он.

Пробираясь сквозь гирлянды заправочных шлангов, Антон оступился и, случайно коснувшись корпуса фильтра перекиси, обжег руку. «Что за чертовщина?» – вздрогнул старлей, подув на ладонь. Догадка пришла мгновенно: в заправочных магистралях шла самопроизвольная реакция разложения перекиси, и до беды оставались считанные минуты. Волгин схватил стоявшее рядом ведро и плеснул его на корпус фильтра. Вода, испаряясь, зашипела.