– Вызывайте на склад Буравина, – потребовал офицер.

– Товарищ старший лейтенант, он уже в мотовозе готовится «козла» забивать, – посмотрел на часы сержант.

– Успеете. Вызывайте!

Через некоторое время, дрожа от возмущения, в комнату ворвался Буратина.

– Где начальник караула? – нервно уточнил он у солдата, не обнаружив на месте Тополевского.

Весь дерганный и крученный, Буравин начал шнырять по караулке, заглядывая в каждое помещение. Он беспрестанно смотрел на часы и, чувствуя, что опаздывает на мотовоз, тихо матерился.

– Слушай, – взорвался он, найдя, наконец, Андрея, – давай быстрее – я же опаздываю!

– А что у вас за вопрос? – «удивился» сослуживец.

– Ты чего дурака валяешь? Кто меня вызвал склад опечатывать!

– Так это вы склад не сдали? – как можно равнодушнее уточнил начальник караула. – Предъявите документы!

– Ты что, издеваешься? – опешил Буратина, но не стал спорить и достал удостоверение личности. – На!

Андрей не спеша взял документ и принялся его изучать.

– Иван Павлович, а где документы, подтверждающие ваше право на вскрытие-закрытие вещевого склада? – уточнил он.

– Не понял! Ты что, забыл, кто я такой?

– Успокойтесь, пожалуйста! – повысил голос Андрей. – Напоминаю вам, что военнослужащие по службе должны обращаться друг к другу на «вы», – он жестом остановил попытку Буравина возразить. – Если вы не предъявите соответствующих документов, буду вынужден задержать вас и доложить по команде.

– На складе у меня эти бумажки, – поник прапорщик. – Выпускай… – он осекся, – выпускайте меня отсюда. Сейчас принесу.

– Выпустите прапорщика Буравина, – приказал Андрей караульному.

Иван вернулся только через четверть часа и протянул изрядно помятый листок бумаги. Тополевский поднес затертый клочок к настольной лампе, пытаясь изучить содержимое.

– Ну и вид у вашего документа, – усмехнулся он, оглядываясь в поисках авторучки.

Буравин бросился к столу и услужливо протянул ее Андрею. Но старлей «нечаянно» уронил находку. Прапорщик взвыл от обиды и полез под стол. Тополевский принялся за изучение ведомости.

– Побыстрее нельзя? – не выдержал начальник склада.

– Я что, каждый день ее заполняю? Вы вон столько лет сдаете свой склад под охрану, а сегодня вот не опечатали.

– Какая-то сволочь слепок сорвала. Найду, мало не покажется!

– Дело ваше, а я свое привык делать, как положено.

– Чего там «положено»? Распишись вот здесь и отпускай меня – мотовоз уйдет! – ткнул прапорщик в ведомость.

– Опять шумим? – строго посмотрел на него Тополевский.

– Пиши уж! – сорвался на визг Буратина.

– Спокойствие, только спокойствие, – Андрей взял ручку и, не спеша, разборчиво вывел свою фамилию и роспись.

– Ну, я побег, – подхватился Буравин, вылетая за дверь.

– Попутного ветра!

С улицы донесся протяжный гудок отходящего поезда. Буратина заревел белугой, зачем-то глядя на часы, и поплелся в общежитие части.

Ближе к ночи Тополевский, проверив посты, вернулся к караульному помещению и закурил. Неподалеку была слышна сбивчивая речь: через негустой лесок по направлению к командирской бане шли прапорщики из тыловых служб с березовыми вениками под мышками. Заметив среди них Буратину, бережно несущего поклажу, Андрей усмехнулся и направился следом. Никем не замеченный, он вошел в предбанник и огляделся. На крючках поверх одежды висели одинаковые вафельные полотенца. И лишь на дальней скамейке лежало аккуратно сложенное махровое полотенце, белое, с широкими синими полосками по бокам. Рядом стоял пакет, тщательно упакованный и перевязанный бечевкой. Это были лотки с яйцами, каждое из которых было бережно завернуто в газетку. Андрей изучил пожитки Буравина и хитро улыбнулся.

Через некоторое время в предбанник ввалились распаренные прапорщики. Буратина аккуратно отодвинул в сторону лоток, сел на скамейку и сладко потянулся. Сосед посмотрел на его полотенце.

– Палыч, где такую шикарную вещь оторвал? Нам, вроде, только вафельные полагаются.

– Места знать надо, – зарделся от удовольствия тыловик.

– А яйца что ли сам снес?

– В деревне достал.

– И почем?

– Военная тайна! – прапорщик стал растираться полотенцем.

Вдруг его тело покрылось синюшными пятнами. Приятели с изумлением рассматривали Ивана. Не замечая этого, он покрякивал и пофыркивал от удовольствия. Но, видя оторопь товарищей, замер:

– Чего уставились? Мужика что ли голого не видели?

– Плохи твои дела, Палыч. На тебе трупные пятна.

– Чего? – Буравин осмотрел себя и охнул. – Что за хрень?

Он потер пальцем ногу и выругался.

– Твою мать! Химический карандаш! Прикалываетесь, мужики?

– А причем тут мы? Ты вошел последним, мы уже мылись.

– И никто никуда не выходил.

Возразить Буравину было нечего. Он взял мыло и вернулся в душевую. Его ругань перекрывала шум воды.

Пустынные улицы ночного города встретили Ивана безрадостно. Оглядываясь, он вошел в подъезд с синюшными пятнами на лице и украдкой поднялся по лестнице, боясь встретиться с соседями. Но, как назло, на площадку с лаем выскочил щенок. Прапорщик шарахнулся вверх. Вышла заспанная и нечесаная соседка и, зевнув во весь рот, посетовала: «Покоя от тебя нет, окаянный!» Буравин не успел вставить ключ в замок, как дверь квартиры распахнулась. На пороге со скалкой в руке выросла могучая фигура жены: