Нина приживалась на новом месте с большим трудом. И хотя в классе ее встретили доброжелательно, дневник пестрил пятерками, а педагоги сулили ее матери скорую медаль, девочку ничто не радовало ни в школе, ни дома. В укромном уголке ее ранца хранились фотографии отца и Антона. Классная руководительница, видя, что старания учителей не приносят плодов, посоветовала Анне обратиться за помощью к психологу, а, может быть, и психиатру. Мать приняла это известие в штыки, не решаясь признаться самой себе, что и ей уже не обойтись без специализированной медицинской помощи.

Как-то, проверяя порядок в портфеле дочери, Анна нашла фотографии бывшего мужа и сына. Она хотела порвать их, но вовремя заметивший это Серебров остановил супругу.

– Остановись, Анюта! – перехватил он руку жены. – Это все, что у нее осталось от прежней жизни! Нина их любит и помнит.

Анна нехотя уступила. Дочь еще больше замкнулась и отдалилась.

Как-то, вернувшись из школы, Нина застала мать прихорашивающейся у зеркала.

– Дочка, поешь сама – я пойду навстречу отцу.

– Папа приехал? – обрадовалась девочка.

Анна нервно сощурилась и приложила палец к губам:

– Потише ты, дурочка! С чего это ты его вспомнила?

Нина уловила запах спиртного и брезгливо отвернулась.

– Ну, ты чего? – притянула ее к себе мать.

– Ты опять водку пила!

– Одну рюмочку, малюсенькую.

– Мама, скажи честно, когда мы заберем Антона?

– Не время еще! Но я об этом думаю…

В замке повернулся ключ. Нина укрылась в своей комнате.

– Аннушка, ты готова? – уточнил из коридора Серебров.

Жена придирчиво осмотрела его китель:

– Пора бы тебе сменить погоны, – она игриво провела пальцем по его звездам. – Хочу одну большую. Когда?

– Всему свое время, – недовольно нахмурился Вячеслав.

За окном раздался сигнал автомобиля.

– За нами, – Анна поправила прическу. – Как я выгляжу?

– Ты моя королева! – муж протянул ей меховое манто и обнял.

Когда входная дверь захлопнулась, Нина достала драгоценные фотографии и с нежностью поцеловала милые ее сердцу лица. Взяв лист бумаги, она аккуратно вывела: «Здравствуйте, дорогие папа и Тоша! Почему вы не отвечаете? Я очень вас люблю…» Девочка уткнулась лицом в стол и громко заплакала.

Придержав тягучую дверь, Маша спешно вошла в подъезд и столкнулась с почтальоном. Женщины поздоровались, пытаясь разминуться. Почтовая служащая вдруг обернулась и протянула журналистке конверт, подписанный аккуратным детским почерком.

– Это мне? – удивилась та.

– Нет, снова Матвееву, но ведь он уехал.

– Я же говорила, что не знаю его адреса. Отправляйте назад.

– Так ведь оно опять без адреса, – показала конверт работница. – Там стоит только имя: Нина.

Маша взяла письмо. В ее глазах зажегся огонек надежды:

– Знаете, я могу передать это письмо бывшему начальнику Виктора. Думаю, Андрей Васильевич знает новый адрес Матвеевых…

Глава тридцать вторая

Закончив описание Серебровской истории, Маша в задумчивости подошла к окну. У входа в гостиницу курил Локтев. «Так и не уехал», – удивилась она, задвигая шторы.

…Локтев быстро обжился в кабинете Митрофанова и трепетно ждал известий о своем назначении начальником космодрома. Телефонный звонок застал его врасплох.

– Это Митрофанова, – сухо представилась Ада.

Лицо Ярослава перекосила брезгливая гримаса.

– Никак не могу дозвониться до Головина, хотя он обещал решить вопрос о выделении нам с дочерью квартиры в Москве.

– Впервые слышу, – слукавил Локтев.

– И о сейфе тоже впервые? – саркастически уточнила вдова.

– О каком сейфе?

– О служебном сейфе покойного Ильи Федоровича, который вы вскрыли после его кончины и, якобы, ничего там не нашли!

– Почему ничего? Там хранились грифованные документы!

– А деньги? Где деньги, которые мой муж хранил в сейфе?

– В служебном сейфе их не было, можете ознакомиться с актом комиссии. Ищите дома!

– Искала – нет! Ну, об этом после. Вернемся к квартире…

– Которую вы уже имеете в Питере? – сорвался на крик Локтев.

– Жилищные условия моей старшей дочери вас волновать не должны! – оборвала его Ада. – Забудьте о той квартире. Ее нет! И будьте любезны, напомните Головину о его обещании.

Полковник нарисовал на листке безобразную физиономию бабы Яги, в которой ясно угадывались черты вдовы.