– Пока нет, - отрывисто бросил заставник.
– Система всё ещё настроена на тебя. Процесс не закончен.

– Какой процесс?

– Восстановления памяти.

– Но мне обязательно нужно отлучиться на пару минут!

– Зачем?
– Агути продолжал лихорадочно работать пальцами

– Зачем, зачем, - огрызнулся Зодчий.
– Надо!

– Глупости, - безапелляционно заявил Агути.
– Сейчас ты должен хотеть только одного - ликвидировать провалы в памяти.

– Но я должен!..
– простонал Зодчий.

– Потом объяснишь...

– А вдруг...

...в друг...

– В другой раз я тебе обязательно отстрелю хвост!
– пообещал Зодчий вслед гигантскому варану, едва не подмявшему заставника своим многокилограммовым неуклюжим телом.
– Слышишь?

Варан не слышал. Вильнув длинным хвостом, он неторопливо проследовал в направлении просвета в густых зарослях и плюхнулся в какую-то зловонную лужу. Брызги долетели до ног Зодчего. В воздухе резко запахло аммиаком.

"Пора выбираться из этих дебрей", - подумал Зодчий, направляясь в сторону, противоположную "купальни" варана.

Пройдя полсотни шагов, он услышал тонкий, на пределе слышимости звук. Едва-едва уловимый, он казался почти нереальным, но Зодчий не стал игнорировать даже саму мысль о нём. Застыв на полушаге, Зодчий настроил все активные рецепторы на распознавание направления, с которого мог прийти повторный звук.

Прошла секунда. Истекла другая...

Нога всё ещё находилась в воздухе. Это спасло его. Что-то яркое блеснуло перед глазами, и из-под ног вырвался столб ржавой воды. Зодчего отшвырнуло назад, сильно ударив о берёзу. Продолжая ощущать в груди давящую боль, Зодчий рванул из-за спины арбалет и, расставив ноги, замер.

Сейчас...

Сейчас о н а покажется!

За спиной росло несколько берёз с подлеском из молодой поросли проломника и толокнянки с подушками белых цветов купыря. Справа густые заросли дикой малины, а о н а обладает очень чувствительной кожей и никогда не полезет в эти дебри. Значит, - спереди или слева.

Спереди или слева?

Спереди?

Или слева?..

Короткий миг атаки он всё-таки проморгал. Слева направо скользнул веер игл, три из которых застряли в бедре. Чувствуя рвущую тело боль, Зодчий успел послать в сторону мутного контура две стрелы - одна за другой. Боль стала затапливать сознание, но Зодчий крепился - он должен услышать звук, иначе о н а вернётся и тогда...

– У-й-д-и-и-и-и...

Каждый раз, когда слух одаривал Зодчего невообразимо-жалостливым стоном, душа переворачивалась, и он начинал плакать как ребёнок, потерявший любимого ванька-встаньку. Слёзы текли из глаз и мешали видеть то, чем в эту минуту занимались дрожащие от возбуждения пальцы. А пальцы дело знали: из широкого кожаного пояса уже извлечена аптечка, и три стеклянные капсулы с ярко-красными навершиями лежат в потной ладони.

Пульсирующее сознание деревенеющими губами продолжает отсчёт вытекающей из тела жизни:

– Девятнадцать... восемнадцать...

Одна ампула разбита и её содержимое - двуединое существо (и животное и растение) церрис - помещено в первую рану.

– Тринадцать... двенадцать...

Вторая ампула выпускает церриса вглубь кровоточащей раны.

– Семь... шесть...

Третья ампула уже раздавлена, но зрение изменяет - свет меркнет. Зодчий ощупью находит третью зияющую рану и отправляет содержимое ампулы в неё.

– Два... один... ноль...

Вслед за чертой-зеро приходит холодная, как вечный лёд мысль: "Успел или не успел?.."

...Успел или не успел?..

...успел...

...спел...

– Спел бы ты что-нибудь, - просит Агути.
– А то лежишь как бревно, и глаза в потолок пялишь!

Зодчий трясущимися пальцами ощупывает левое бедро.