Резонно. И не оспорить ведь. Кэналлиец замолчал, глядя прямо перед собой. Я верил в него.

– Подсудимый, – начавшийся политический дебат вновь прервал Кракл, – ваши выпады неуместны. Господин Феншо, суд настаивает на том, чтоб вы придерживались обвинительного акта. У вас остались вопросы к подсудимому?

– Да! – кивнул Феншо. – Обвиняемый, почему из всех присутствующих вы избрали именно маршала Люра?

– У него была отвратительная физиономия и притягательная перевязь. То, что я узнал о нем позже, подтвердило верность моего выбора. Что-нибудь еще?

Альдо резко встал. Блин, на него даже смотреть страшно – чуть ли не лицо перекошено. Что-то будет… или нет?

– Гуэций, отведенное вам время истекло. Мы обещали послам, что в шесть часов пополудни они будут свободны, и мы не можем задерживать их дольше.

Уф, слава местному Создателю! А то я уже решил, что эти дебаты вечные! Вздохнув, я потрогал разгоряченное от волнение лицо и оглядел зал. Здесь было сыро и холодно, как в любом старом помещении. Ежась, я встал и направился к выходу, а потом снова почувствовал на себе чей-то злобный взгляд. Меня всего колотила дрожь, хотелось поскорее выйти на улицу и успокоиться. Еще заболеть не хватало.

– Ричард, – меня догнал Робер, – что-то случилось?

– Нет, ничего…

– Каков наглец, а! – проходивший мимо второпях Берхайм замедлил шаг. – Его Величество – образец великодушия и терпения! Негодяя следует четвертовать! Какой суд с доказательствами?! Он оскорбляет великую Талигойю!

Ни дать ни взять – бабка базарная. Ладно, с ним, как с вассалом и помощником, каши не сваришь.

– Зато никто не усомнится, что Рокэ Алва находится здесь, – заметил Придд. – Слухи о том, что флотом марикьяре командовал Ворон, стихнут сами собой.

– Но Кракл ужасно ведет процесс, – проворчал Карлион, чем очень напомнил мне Мирабеллу. – Граф Феншо и супрем же – молодцы. Держатся с достоинством.

– Но прокурор нес чушь кошачью, – поделился впечатлениями Эпинэ.

– Это решать суду, – из Бронзового кабинета высунулся недовольный Величество, – то есть вам, господа. Феншо сделал все, что в его силах, но обвинение еще не приговор.

Карлион завел песню о великодушии и справедливости, я же огляделся по сторонам украдкой, желая поскорее отсюда удрать. Но не выйдет раньше времени. И самое главное теперь – не поддаваться отчаянию. Иначе я не смогу никому помочь.

– Проявляя милосердие, мы спасаем не своих врагов, но свои души, – изрек подошедший к нам кардинал Левий, тоже высунувшись из кабинета.

– Его Высокопреосвященство оказал нам большую честь, – буркнул Альдо, – а теперь ему нужен Эпинэ.

– Да, – Левий был тоже не лучшем настроении, видимо, эти двое чего-то не поделили, – ваша кузина просила передать, что хочет вас видеть.

– Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, я обязательно к ней заеду.

– Если вы решите сделать это сегодня, моя карета к вашим услугам.

– Я привык ездить верхом.

– Но вы неважно выглядите, – настаивал кардинал.

– Просто не выспался.

– Тебе следует больше следить за здоровьем, – вмешался Альдо. – Отправляйся в карете Его Высокопреосвященства. Скоро сообщишь кузине приятные новости.

На том и решили, хотя я так и не понял, что приятного в известии о смертном приговоре Рокэ, на который Альдо так надеется. Ладно, проехали. Суд только начался и не стоит впадать в крайности хотя бы мне. И зря я думал, что смогу спокойненько посидеть в кабинете, отдыхая от заседания суда. Нет – приперся посол от Гайифы и принялся втирать дичь Альдо. Или не совсем дичь. В любом случае, Алва этому здорово поспособствовал.

– Сегодня гуэций, супрем и прокурор вольно или невольно дали понять, что власть Раканов является по своей природе божественной и что права Раканов несопоставимы с правами других династических домов. Если к этому добавить саму процедуру, основанную на древних кодексах, создается, безусловно, превратное впечатление о том, что Ваше Величество противопоставляет себя прочим монархам Золотых земель. Увы, неудачные и неточные формулировки, допустимые в обычной речи, будучи произнесены со столь высокой кафедры, становятся поводом для протеста, который вынуждены поддержать все участники Золотого Договора вне зависимости от отношения к Вашему Величеству. Ведь, отрицая заключенные Олларами брачные союзы и подписанные в последние четыреста лет соглашения, вы бросаете зерна непонимания между государствами. Достаточно вспомнить историю возникновения Агарии и Алата. Прошу меня простить, Ваше Величество, но, сделав суд над маршалом Алвой открытым и передав полномочия защиты обвиняемому, вы создали очень непростую ситуацию. Рокэ Алва знаком с Золотым Договором и иными международными актами. Он весьма умело переводит ошибки обвинения в плоскость нарушения Талигойей дипломатических канонов вплоть до оскорбления иноземных монархов. Меня как посла его величества Дивина крайне беспокоит возвращение к военной кампании 398 года, в которую помимо Талига были втянуты Кагета и Бакрия. Как это ни прискорбно, международное право в данном случае расходится со справедливостью. То, что было предпринято герцогом Алвой, признано соответствующим Золотому Договору. Более того, Посольская палата считает, что прокурор Феншо, пригласив в качестве свидетеля посла Кагеты, превысил свои полномочия и поставил господина Бурраза-ло-Ваухсара в весьма щекотливое положение. Ведь он, давая показания, вынужден отвечать на вопросы не только обвинения, но и защиты, причем в присутствии Его Высокопреосвященства Левия, а он, да простится мне такое предположение, вряд ли является горячим сторонником обвинительного приговора.

– Вы совершенно правы, – резковато ответил Альдо, – кардинал излишне милосерден к врагам Талигойи. Впрочем, он агариец по происхождению и ему этого не понять. Мы благодарим вас за предупреждение. Наш ответ будет дан утром.

– Позвольте старому дипломату дать воину несколько советов. Поверьте, мной движет искренняя привязанность к Великой Талигойе и ее королю. Мне бы не хотелось, чтоб безграмотность и излишнее рвение талигойских юристов сказались на репутации талигойской короны и послужили причиной дипломатического скандала.