Эйвон с видом скорбящего уныло кромсал мясо, нагоняя тоску, Штанцлер же напротив, весь лучился позитивом и добротой, напрочь отбивая аппетит. Да и не добрым он выглядел, так, добреньким. Пожмёшь такому руку, а к вечеру – поминай, как звали, отпевать будут. Кансилльер натянуто шутил, а меня всё больше клонило в сон. Но гордо удалиться в цепкие объятия Морфея мне было явно не суждено, потому что зашел разговор об Алве. О нем я слышал, наверное, раз в четвертый, но был заинтригован.

– Догадаться, что сделает Рокэ Алва, нельзя...

– Рокэ Алва – чудовище, это так...

– Алва – враг и враг страшный...

Да Боже ж ты мой, страсти какие! Я даже поставил себе цель познакомиться с ним лично. Надо же спросить, чем он так отличился, что его поминают чаще, чем Мирабелла – Создателя.

– У нас не выходит веселого застолья, мои эры, – усмехнулся Штанцлер, словно не в силах спрятать уже подальше эту улыбку. – Слишком дурные времена.

Не выходит, ага. С чего бы это? Меньше ныть надо, товарищи... то есть, господа. Сказал бы это помягче, но язык заплетаться будет спьяну.

– Мы поторопились пять лет назад. И поэтому торопиться мы больше не будем, – похоже, Штанцлер перепил, ибо пошто так кричать-то, – мы будем ждать сколько угодно. И однажды Дорак допустит ошибку. Но Дикон, ты ничего не слышал. Мне пора, друзья мои, и последний кубок я хочу поднять за всех Людей Чести, за Талигойю и за ее истинного короля.

Слава Богу! Или как там его здесь... Создателю? Почему я до сих пор не уснул? Но вот, кансилльер с Эйвоном поднялись, а после них и я, с бокалом. Надо же, еще держусь на ногах...

– Над Олларией, нет, над Кабитэлой еще взовьется знамя Раканов. Ночь, какой бы длинной она ни была, кончится. За победу, мои эры! За победу!

Господи, мои уши завянут с минуты на минуту или он действительно удалится? Да! Он уходит! И счастье в этой жизни есть.

====== Глава 5. Как поступать в новое учебное заведение ======

Чтобы оказаться на территории старого аббатства, нам пришлось переехать через узкий ров. Аббатство? У нас это называется католическим монастырем, впрочем здесь есть другие религии. Олларианство, та самая, от одного названия которой бросало в дрожь, и эсператизм. Эта, последняя, кстати, тоже не радовала – Мирабелла прожужжала все уши в Надоре. Эсператизм то, эсператизм это... Впрочем, хватит пустых размышлений. Прежде, чем мы оказались на той стороне, какой-то мужчина в мундире гвардейца подошел к нам. Я слез и протянул ему письмо. Он посмотрел на него с каким-то праведным ужасом, крикнул невнятно чью-то фамилию. Вывалился еще один, недовольный и явно оторванный от сытной трапезы.

Опустили подъемный мост. И года не прошло! Да, я чувствовал себя сейчас ворчливым и возгордившися, потому что появился здесь из гораздо более поздней эпохи. У нас есть турникеты и сигнализации, а у них – вот это. Бедные люди. Впрочем, одернул я себя, здесь мне еще жить и жить, поэтому лучше не вспоминать о шикарных достижениях двадцать первого века. Задумчиво и заинтересованно, я смотрел на размытую дождем дорогу, на высокие стволы деревьев, на низкие облака. И тихо, на мягких лапках подкрадывалось разочарование. Я-то ждал тепла ранней осени, а тут все крайне уныло. Какие-то пугающего вида и цветов растения, сморщенные белые ягоды. Попробовать что ли? А ладно, не буду. Жить-то хочется.

– Чертовы вороны, – буркнул я, глядя на внезапно сорвавшихся с веток деревьев черных и не в меру сварливых птиц. Несмотря на прошедшее время, воспоминания о них были еще свежи. – Чтоб вас…

– Дикон? – удивился Эйвон. – Что ты говоришь?

– Да я, дядюшка, молитву читаю! – откликнулся я бодро.

Угу, молитву. О душевном здоровье капитана Арамоны, который уж никак не ожидает в стенах школы оруженосцев свою кару небесную в лице моей очень скромной персоны.

Вот и подъехали. Я слез с коня, Эйвон тоже, конюхи поспешили их увезти. Все тело ныло с непривычки. Странно, а во время остановки в таверне такого не было. На вышедшем к нам слуге серая униформа. Или как это здесь называется?

– Как прикажете доложить? – монотонно пробубнил он.

Эйвон открыл было рот, чтобы дать ответ, но я его опередил:

– Ричард Окделл и его опекун!

А то было бы что-то в стиле “наследник древнейшего и благороднейшего (из находящихся в опале) рода (Блэк) Окделл прибыл (дотащился в дождь) к вратам (покосившимся) Лаик”. Нет уж, увольте меня от таких заворотов. Не факт, что “дядюшка” стал бы так выражаться, но а вдруг, старческий маразм, все дела... На тему Талигойи он весьма высокопарно рассуждал, так хоть тут меня не опозорит.

– Следуйте за мной, – изрек слуга себе под нос.

Проследовав, я оказался в темной комнате. Блин! Вот не к спеху упомянул я Блэка! Шутки шутками, а к темноте я относился всегда с опаской. Благо, что здесь зажгли свечу через минуту. Уф... И на душе стало спокойнее. А это что, точнее кто? Капитан Арамона? Ну да. Расселся в кресле под портретом с каким-то неизвестным мужиком. Но мужик богато одет и то радует.

– Прошу садиться, – короткая фраза сопровождалась вялым кивком, должным означать приветствие.