пыталась понять, где я, который час, но знакомых голосов не было, только шум. Постоянный

механический стук.

Мне больше не было холодно. По правде сказать, было жарко. Убийственно жарко. Сквозь

хаос в голове слышалось пиканье. Я прислушивалась к этому ритмичному звуку, пока не смогла

считать в унисон с ударами.

С каждым пиканьем я вспоминала. Эти вспышки памяти были настолько хаотичными и

ужасающими, что я кричала в своей голове, моля о том, чтобы все кончилось. Дождь, вращающиеся

колеса и запах... едкий запах гари. Град, покрывший дорогу, размывающий полосы. Я,

выворачивающая руль. Визг тормозов. Дерево и наши крики ужаса, когда ветка разбила лобовое

стекло.

Я все еще слышала музыку, игравшую по радио. Раздражающая мелодия для местной

автомойки крутится в моей голове, как проржавевшее хомячье колесо. Я хотела, чтобы это

прекратилось, хотела выскрести ложкой свои уши, горящее горло и разрывающийся мозг.

Я хотела позвать на помощь, но не смогла издать ни звука. Хваталась за пустоту, пытаясь

избавиться от воспоминаний, запаха крови и жженой резины и вонзившихся в кожу осколков. Я

чувствовала свои руки и ноги. Они были крепко сжаты, будто кто-то обвязал их веревкой и затянул с

особой жестокостью.

Что-то хрустнуло, мой мозг и тело сгруппировались в одном ужасающем толчке. Мне

удалось выдавить звук, и я закричала, застряв в воображаемом мире, таком ярком, таком

отравляющем, что могла поклясться – он был реальным.

– Эй, успокойся. Ты жива. Ты в безопасности. Слава Богу.

Я знала этот голос. Отдаленно он был мне знаком.

Поморгав, я поняла, что нахожусь в помещении. Теперь я могла пошевелиться: то, что

держало мой мозг в ловушке, ушло. Проклиная тупую боль в голове, я повернулась в сторону голоса.

Лицо говорившего было размыто. Я узнавала его или, по крайней мере, должна была узнать. Эти

глаза, мягкий тон – все в нем вовлекало в воспоминания, спрятанные глубоко в моей

раскалывающейся голове.

Парень придвинул стул к моей кровати и сидел на нем, положив голову на руки. Его плечи

были опущены, а руки дрожали. Бледность покрывала лицо, а запавшие глаза давали понять, что он

не спал несколько дней. Стоп… дней?

– Привет, красавица. С возвращением, – прошептал он.

Я потянулась протереть глаза, но жгучая боль пронзила руку. Перед глазами замелькали

«мушки». Я почувствовала, как по лицу потекли слезы, но ничего не могла с ними поделать. Парень

мягко положил свою руку поверх моей, другой рукой вытер мои слезы, а потом поцеловал меня в

лоб.

Это не исправило мое зрение. Я моргнула еще несколько раз, надеясь избавиться от

последних темных точек перед глазами, но все, что из этого вышло – еще больше слез и мокрые

щеки. Какие-то аппараты, кнопка вызова у кровати… комната вокруг меня кружилась, а от попытки

сосредоточиться голова разболелась еще сильнее.

Парень отстранился, и я изучила взглядом его лицо в попытке обрести воспоминания. Я

надеялась, что он назовет мне свое имя, молилась, чтобы он назвал мое. Мне было очень нужно

узнать, кем я была и почему находилась здесь.

– Ты напугала меня. Ты напугала всех нас. Мы думали, что потеряли тебя, – продолжил

парень.

Его глаза блестели, по щеке, прежде чем он успел ее сморгнуть, скатилась слеза. Почему он

плакал?

Пытаясь справиться с тяжелым туманом, нависшим надо мной, я повернула голову. Думала,

что увижу в комнате кого-то еще, ведь я четко помнила два крика – свой и чужой – и глаза, глядящие

на меня. Но другой кровати не было, не было и другой девушки, только длинный подоконник и

маленький столик на колесах, буквально утонувшие в цветах. Может, это был сон, ужасно яркий,

сюрреалистичный сон.

21

LOVEINBOOKS

Я насчитала пятнадцать ваз с цветами только на подоконнике, потом сдалась и посмотрела

на ту, что была ближе всего. Она стояла на передвижном столике, в огромном букете белых роз была

спрятана открытка.

Парень проследил за моим взглядом.

– Вот, – сказал он, протягивая мне открытку. – Они от меня.