Власть была теперь у «советного собрания»… Русские жильцы считали советом общее собрание. Сначала я думал, что такой совет тоже не умеет принуждать. Потом я увидел, что у него была настоящая власть.

Но скажите: как сумел Николай Иванович восхвалить Советскую Россию и в то же время посулить антихриста из той же Руси, да со злыми казнями для русских жильцов, по указу государей Михаила Федоровича и Филарета Никитича?!.

С. Т а р у т и н.

Или это без него уже додумали?

Уважаемый Василий Игнатьевич!

Мы раскидываем всю рыбу, каждый сорт по числу ловцов: чиры отдельно, хариусы отдельно, то же самое краснина, муксун, и даже селедка идет счетом: по одной штучке. Пять, шесть и до восьми тысяч сельдей требуется наловить каждому хозяину для прокормления только одной запряжки собак в течение года: это на 8—12 собак.

Плеханам и Важеникам откидывают еще полпая за сети.

Каждый ловец забирает свою кучу муксуна, кучу сельдей и так далее. Он кладет в лодку, что ему требуется для дома, остальное под лед.

Плеханы и Важеники забирают свои полтора пая и начинают толковать о несправедливости, грозятся не вычинить сети в новую зиму.

— Грех, бра-а! — говорит Агей Тарутин, ужасаясь.

— Бери мои сети от греха, — отвечает Иван Плехан весьма хладнокровно.

— А пошто я буду чинить да свои сети для тебя?

Мне это сильно надоело. Однако русские жильцы крепились не спрашивать меня — ну, и я крепился молчать. Знаем: совет хорош, когда его спрашивают.

Я оказался крепче.

Вообще у них молодые имеют полный голос. Только начнут работать со взрослыми наравне — их и слушают наравне, даже пятнадцатилетних малышей.

Вот один такой молодой человек выступил при всех с обращением ко мне:

— Научи нас, дядя, по-советному паи делить, как на Руси делят?..

— Заведи бороду, тогда будешь спрашивать для людей, — сказал я ему.

Этот мужчина с достоинством ответил:

— Я человек за людьми.

— За тобою да другие станут людьми, — сказал я с удивлением и молчал, пока не заговорили старики. Тогда я принял авторитетный вид и разъяснил, как надо жить по-колхозному.

Я всегда дивился авторитетному виду начальника снабжения Кузнецкстроя и пробовал сам, наедине, но чувствовал, что у меня не получается. Теперь представилась нужда, и должно было получиться обязательно.

Я сделал такое каменное лицо, что русские жильцы уставились и укладывать рыбу под лед оставили.

Иов Матигорец подошел, Микунька Важеник, Агей Тарутин, Иван Плехан — все почтенные жильцы подошли поближе ко мне, оставя на время свою рыбу, и со вниманием ждали.

Я заговорил медленно и немногословно, сказал, что рыба ловится сначала на дому зимой, когда плетут и чинят сети. Это вызвало возгласы удивления и одобрения.

Я сказал, что работу на дому, на сетях, следует оплачивать подешевле, как более легкую… Этим моим словам все рассмеялись, как хитрой шутке. Они считают сидячую работу дома куда «нужнее» ловецкой работы на реке и на льду. Они поняли так, что я считаю несправедливо дешевой существующую оплату труда вязальщиков и чинильщиков сетей — половиной пая.

Я сказал, что по-советному работать артелью — значит работать все для артели: и рыбники кладут пай рыбы гусникам, и гусники кладут пай гуся рыбникам. Оттого-то в советских колхозах одни рыбачат, другие по гуси ходят, иные за зверем — а все и с рыбой, и с гусями, и с пушниной.

Это всех поразило до глубины души, они стали просить, чтобы я сказал об этом еще раз и пояснил бы.

Мы поздно задержались на леднике, но бабы в Русском жиле не привыкли беспокоиться о мужчинах. Им хватает работы дома на весь день.

На порогах Теплой, в Воротах, мне пришло в голову рационализировать жизнь русских жильцов и повысить производительность их труда.

Чадный запах жареной рыбы чувствовался уже в Воротах. Над рекой он уже усиливается и сгущается в тайге и становится невыносимым в поселке. Все лето мы живем в чаду жареной рыбы. Все старухи заняты вытапливаньем рыбьего жира к зиме — для кухни, для еды, для питья, для освещения. Рыбий жир — это кошмар для меня.

Василий Игнатьевич, прощайте, кончается моя переписка с Вами! Кончается блокнотная летопись моей жизни в Русском жиле, кончился мой блокнот. На последнем листике, на корочке, остается места еще на три строчки. Моя цель: дождаться Николая Ивановича, записать с его слов Берестяную летопись. Но на чем я запишу ее?

С. Т.

Видимо, конец августа.

Василий опять поспевал за своим курсом — четвертым — и сам делал контрольный анализ полнинских образцов. Все шло нормально, и сон обычный: четырехчасовой.