Прапрадед Ондрей, потерявши память божьим соизволением, а больше от ушиба, приказал сыну, а моему прадеду, Агафангелу услать в Мир Семена, моего деда. О том Ондрей сговорился и согласился с началовожем Иваном Еремеевичем Меншиком-Плеханом.

А Семен, тот не хотел уйти. Погрозился: отправите — не вернусь.

(Но я сообщаю не только то, что поведал Иван Еремеевич, а все обстоятельства, какие удалось выспросить у родичей моих.)

Услали Семена — не осталось грамотного, кроме одного Николая — сына Ивана Еремеевича: сметливый, успел запомнить всю Сказку. В день Покрова — после ухода Семена в Мир — Николай Иванович сказал Сказку без запинки. Тогда Иван Еремеевич потребовал Берестяную Сказку к себе, в Меншиков дом.

А между Тарутиных и Меншиков домами Сказка потерялась, то есть сундук с берестами. Ничего о нем не известно.

Иван Еремеевич рассказал, что посылал сына Савву за сундуком. Савва один раз вернулся с пустыми руками, на другой раз послан — сундука не принес и сам сгинул. Может, утонул или на озерный ключ заплыл и сварился или, не дай бог, сорвался с Теплой реки в Мир, — не нашли его. Отчаянный был.

А на той беде стали Тарутины отпираться от сундука — валить на пропащего: Савва-де сундук унес. Но прапрадеду Ондрею веры нет: память отшибло.

Меншик Сергей Иванович, грубый человек, сказал, что Тарутины не память утратили, а сундук с берестами. На них и грех. Отговариваются беспамятством прапрадеда.

С тех пор идет спор между Меншиками и Тарутиными о Берестяной Сказке. Читал изустно Николай Иванович без проверки по берестам, и Тарутины жаловались на Меншиков, что-де у русских жильцов плошает без проверки древний язык и на Меншиках великий грех.

А Вы помните рассказ Николая Ивановича о берестах, о связках?.. И я думаю, что не уберегли Сказку в доме у Меншиков.

Теперь Николай Иванович — единственный хранитель Берестяной Сказки в своей памяти. Моя задача: записать с его слов полностью всю.

Хорошо, если он скоро вернется в Русское жило!.. Приходится не мечтать о бегстве отсюда. Это вернее, чем бегать искать его по всему Миру!

Но когда он вернется — на чем я запишу Сказку?

С. Т.

Уважаемый Василий Игнатьевич!

Я стал опытным рыбаком. Это довольно тяжелая специальность, но полезная. Теперь я нигде не пропаду. Только иметь при себе небольшую сеть — везде для меня приготовлена «едишка»!

Теплая река перегорожена сетями от Наледи до горы. Она очень глубока, сетей потребовалось много. Каждый рыбак ставит свои сети, а Плеханы и Важеники ставят больше всех.

Весь улов мы делим равными паями между взрослых ловцов, а подросткам до 15 лет даем полпая.

Обычай артельного лова существовал испокон веку, но недавно вывелся, потому что владельцы большого количества сетей почли для себя добычливее отделиться от мира. Это — Плеханы и Важеники. Из-за них перестали запирать реку.

А когда Николай Иванович принес известие о колхозах на Руси, Тарутины закричали:

— Вот она, древняя правда! Братцы, давай жить назад по русской артельной правде!

— Еще понравится ли, — сказал Николай Иванович. — Артельная советная правда — ровная для всех: по работе пай. У нас улов поровну, а труды-то врозь. Вы, Тарутины, тружаетесь на рыбалке летом, и вы, Матигорцы, и все так. Мы же, Меншики, сверх того зиму всю сети чиним и новые плетем и за труды пая не имеем.

— Сети-те ваши-су, — сказал Агей Тарутин.

— А рыба-та ваша-су, — сказал Николай Иванович.

Тут уж Важеник начал соображать и заинтересовался:

— Как же в советных живут?

— Сети общие, — ответил Николай Иванович.

— А чинит же кто? — спросил Микунька, удивясь.

— И чинят сообща.

— У нас четверо в доме, — сказал Микунька, — а вас, Плеханов, бог не сосчитал, дивно. Вы и триста сетей вычините, а нам и десять наших в тягость.

— Мы для вас должны чинить и плесть? — спросил Важеников батя.

Агей Тарутин предложил давать полпая за сети. Иван Еремеевич обрадовался, сказал:

— Спасибо на том.

Но и тут Николай Иванович сказал, что это будет не по русской советной правде.

Спор они не кончили и выбрали Иова Матигорца советным председателем — не ради перемены, которую вовсе и не осмыслили, но затем, чтобы все у них было как на Руси.

Иов Матигорец не получил никакой власти над согражданами. И прежде началовож Иван Плехан тоже не имел власти, потому что не имел средств для принуждения. Его суждение принимали, когда оно было справедливое, а кто не хотел — не принимал и справедливости. Началовожами испокон веку бывали Плеханы, по наследству или по привычке.