– Я слышал музыку. Она летела за Вами, как… аромат…

– Ясно. Отвечайте – только быстро, не раздумывая. Где Вы видели этого человека?

– Нигде, – честно ответил Сергей. – Может быть, во сне, а, может, я сам его придумал. Но, честно говоря, этот образ меня просто преследует…

– Давно?

– Почти целый год – с весны.

– Слушайте меня внимательно, Сергей. Сейчас мы отправимся к Вам домой – Вы ведь один живёте? Так вот: мы пойдём к Вам, и Вы покажете и расскажете мне всё, что касается вот этого вот господина. – Руднев вынул блокнот и показал художнику, кого он имеет в виду. – Вам не нужно меня бояться. Я не причиню Вам вреда. Кивните, если Вы меня поняли. А теперь возьмите меня под руку и ведите. Вы ведь здесь рядом живёте?

– Да. За сквером.

– Отлично. Моя машина как раз припаркована с той стороны…

====== Глава 109. Дед Мазай и Зая ======

Это было похоже на страшный, кошмарный сон – ОН был повсюду. Глядел своими невозможными, непроницаемо чёрными глазами с пришпиленных к обоям и к мебели рисунков: строгих и графичных – карандашных, нечётких, как сонное видение – акварельных, пугающе жизненных – пастельных.

Но ещё большим шоком оказались литературные опыты Сергея Карсавина. День за днём на страницах его многочисленных тетрадей и блокнотов разворачивалась обыденная жизнь Господина в чёрном. Из мелких событий и незначительных эпизодов складывалась чёткая завершённая картина. Характер, образ мыслей, привычки и жесты Наставника – всё было описано совершенно точно. И мальчик был вполне узнаваем – загадочный, непостижимый ребёнок, до сих пор готовый без колебаний умереть за этого бесчувственного монстра…

Дойдя до подробного изложения устройства проводника и обстоятельного описания способа его изготовления, Андрей Константинович оцепенел и промокнул платком выступивший на лбу холодный пот. Бросив полный ужаса взгляд на скромно сидящего – руки на коленях – художника, безразлично смотрящего куда-то в пространство, он нервно прошёлся по комнате, остановился перед Сергеем и бросил ему раздражённо:

– Пальто и шарф снимите. И сядьте… в кресло, что ли…

Выдернув из кармана мобильник, Руднев покосился на послушно исполнившего его команды хозяина квартиры и, срывающимся от волнения голосом, почти выкрикнул в трубку:

– Викентий Сигизмундович! Это Руднев. Срочно приезжайте! Записывайте адрес… Это… не терпит отлагательств…

– Так-так-так… – бормотал Викентий Сигизмундович, с интересом заглядывая в глаза, погружённого в транс художника. Он сидел перед ним на корточках и снизу вверх глядел ему в лицо. – Что же ты, Рудичка, не по-человечески как-то с нашим новым другом обошёлся? Сколько он у тебя так уже сидит? Больше часа? – Радзинский озабоченно покачал головой и, подведя художника к кушетке, помог ему лечь. – Вот так, Серёженька. Спи, – приговаривал он, ласково гладя его по голове. Стаскивая с Карсавина ботинки, он добавил с укором, – А то на Роман Аркадьича киваем – мол, какой он жестокий, да бездушный, а сами ничем не лучше…

Руднев, находящийся уже на грани истерики, только скрипнул на это зубами, да молча сжал кулаки.

Радзинский подошёл к нему, сочувственно погладил по плечу, но продолжил всё так же непреклонно:

– Исправлять надо природу свою, бороться со страстями… На ближайшей исповеди в жестокосердии не забудь покаяться. Иначе в чём твоё христианское делание? Мало ли что там Наставник тебе в голову вложил! Ты уже большой мальчик – сам можешь разобраться, что хорошо, а что плохо! Любить надо людей, Андрюша! Кто людей не жалеет, тот и Бога не чтит – это не единожды уже проверено…

Заметив, что господина адвоката начинает уже заметно потрясывать, Викентий Сигизмундович вздохнул и крепко его обнял:

– Да не бойся ты! Никакой опасности этот твой художник не представляет: дух вашего с Ромкой патрона в него не вселился, он не одержимый и не псих.

– Вы уверены? – глухо дохнул Руднев, признательно уткнувшийся в мягкую, успокаивающе пахнущую домом и восковыми медовыми свечками толстовку Радзинского.

– Даю тебе честное благородное слово, Андрюш: Серёжа этот не опаснее ягнёнка!

– А что тогда? – подозрительно поинтересовался Андрей Константинович.

– Да просто он ваш, – ласково усмехнулся Радзинский. – Из вашей с Панариным и Шойфетом связки. И – заметьте – хороший парень! Не злой колдун, не чернокнижник! Способный, судя по всему, мальчик. Но, похоже, он сам об этом не подозревает… Не веришь? – насмешливо заглянул он Рудневу в лицо. – А вот мы с тобой сейчас его расспросим, и ты сам убедишься!.. Ну что ты вцепился в меня, как заяц в дедушку Мазая? – засмеялся он.

– Потому что Вы и есть мой персональный дед Мазай, – буркнул Руднев, неохотно отстраняясь от Радзинского.

– Зайчиков таких чернявеньких не бывает, – хмыкнул Викентий Сигизмундович, потрепав его по волосам.

– Кролики бывают, – упрямо ляпнул господин адвокат, всячески оттягивая момент пробуждения хозяина квартиры.

– Ну, эдак мы с тобой сейчас, знаешь, до чего договоримся! – радостно хохотнул Радзинский и за плечи потянул его за собой к кушетке, на которой мирно спал Карсавин. – Не дрейфь, зайчик. Я уверен, что Серёжа на нас не обидится!