– Кеш, а ведь ты знал, что он подобный номер выкинет…

– Может и знал. Ну и что?

– И зачем ты это устроил?

– Что значит – устроил? Да я сделал всё, чтобы в ближайшие дни мы созерцали исключительно адекватного, уравновешенного, вменяемого мальчика!

– Викусик, не лги мне! – противным голосом сварливой жены потребовал Николай Николаевич.

– Я и не лгу! Я просто скрываю от тебя информацию, с которой… Эй! Ты бы ещё кочергой в меня кинул!

– Я бы не стал сравнивать этот скромный фолиант с кочергой! Так ты будешь говорить или мне допросить тебя с пристрастием?

– Конечно, допросить! Конечно, с пристрастием, Ники!.. Ну ладно, ладно! Чего ты сразу надулся-то, как мышь на крупу? Коля! Ты что – пешком в Москву идти собрался? Хорошо – сдаюсь. Вернись и сядь на место, тогда расскажу. Детский сад – штаны на лямках… Что? Тебе послышалось… Не перебивай меня, когда я рассказываю! Значит, так. Ты сам лично был свидетелем того, как я отдал этому неблагодарному, мягко говоря, отроку изрядное количество своей собственной энергии. Это на некоторое время создало иллюзию душевного равновесия и внутреннего благополучия нашего клиента. Но проблема в том, что я не мог быстро распутать ту паклю, в которую свалялись его энергетические волокна. Сам понимаешь: тянешь за ниточку – узелок затягивается! Получается только хуже. В общем, для реального результата нужна кропотливая ручная работа и вагон времени.

– И ты решил довериться силе катарсиса – очищающего переживания.

– Коля, я уже говорил, что я тебя люблю?

– Говорил. Много раз.

– Вношу поправку: я тебя обожаю! Так вот, как ты верно заметил, благородное негодование, несколько подпорченное, правда, другими – не столь красивыми эмоциями – выплёскиваясь наружу, разметало этот гордиев узел в радиусе десяти метров. Мне пришлось всё это потом собирать и разглаживать, чтобы он мог втянуть их обратно. Короче, пришлось повозиться. Ну, ты же сам видел, как я по кустам ползал!

– И как его дела обстоят сейчас?

– Ещё десять раз по столько же и с ним можно будет нормально разговаривать без риска получить пулю в печень.

– Почему в печень, Викуся?

– Он такой психопат, что выстрелит прежде, чем успеет поднять руку…

– Подслушиваем? – послышался жаркий шёпот в ухо. За спиной с понимающей улыбкой стоял Ливанов. Роман огляделся и понял свой просчёт: лестница, по которой он спустился, привела его в сени, и он стоял теперь как раз напротив входной двери. А та дверь, из-за которой слышались голоса, вела в знакомую комнату с печкой.

– А Вы бы удержались? – нисколько не смутившись, ухмыльнулся Роман.

– Я бы не удержался, – честно признался Ливанов. – Но мы оба знаем человека, который, оказавшись в подобной ситуации, поспешил бы заявить о своём присутствии. Например, громко, но деликатно покашлять.

– Это Бергер что ли? Так мы оба знаем, что ему и нет нужды подслушивать. Он на тебя внимательно так посмотрит, покивает – и уже знает о тебе такое, что и подслушать-то невозможно, потому что ты не станешь такие вещи никому рассказывать.

– Один-один, – сдался Ливанов. – Прошу!.. – и он хотел распахнуть дверь.

– Стойте! Подождите, – остановил его Роман. – Скажите, что было вчера после того, как я отключился? – Выговорить это было не просто, но Роман сумел придавить ненадолго свою гордость.

Понимающая улыбка Ливанова стала ещё шире и теплее.

– Да ничего особенного. Все обменялись впечатлениями и отправились на террасу чай пить.

– То есть я не испортил …праздник?

– Какой праздник? Все на тебя посмотреть собрались. Ты что – не понял? Так сказать – выездной консилиум. Ты же у нас персона важная! Надо сказать, ты не подкачал: показал себя во всей красе… В общем каждый оставил своё заключение, и мы до утра их разбирали и совещались.

Роман был даже не обижен: потерян, раздавлен!..

– Отвезите меня домой, – тихо, но уверенно сказал он и взглянул большими, печальными глазами.

– Ещё чего! – хохотнул Ливанов и ловко втолкнул его в «печной зал».

====== Глава 55. Очень плохой парень ======

Аверин явно куда-то опаздывал, потому что, завидев Ливанова, он сразу выволок его за собой из дома. На Романа он даже не взглянул.

Оставшись наедине с дедом, Роман внезапно почувствовал себя несчастным, разбитым и больным. Он стоял посреди комнаты, низко опустив голову, и готовился к очень неприятному разговору. И был весьма удивлён, когда Радзинский, подойдя, тепло обнял его и погладил по голове.

– Ну что, Ромашка? Как ты себя чувствуешь? – в голосе деда не было никакой издёвки – он смотрел обеспокоенно и сочувственно.

– Нормально, – прокашлявшись, бесцветно ответил Роман.

– Вот и хорошо. Хочешь в саду позавтракать? Погода чудесная…

Роман кивнул и его повели к знакомому столику под липами, придвинули плетёное кресло.

– Кофе не предлагаю, – твёрдо заявил дед. – Я думаю, тебе лучше окончательно перейти на чай.

– Вы серьёзно? – потерянно спросил Роман.