Кирилл резко затормозил на пороге и с укором взглянул Роману в глаза:

– А это не нам решать – не тебе и не мне. Это Промысел, понимаешь? Так уж сложилось, что обе наших линии практически слились в одну. Ты не забыл, часом, что Викентий Сигизмундович тебя «усыновил»? Как ты полагаешь, зачем?

– И зачем же? – сухо поинтересовался Роман. Всё его умиление вдруг разом испарилось.

– Ты ещё очень долго ничего не сможешь сделать для них – для всех этих людей. Радзинскому пришлось взять эту ответственность на себя. Вместе с ответственностью за твою жизнь и благополучие. Но когда Радзинского не станет, ты тоже окажешься во главе не только своей линии, но и нашей. Это, кстати, безумно радует твоего патрона…

Роман яростно впечатал Бергера в стенку, крепко сжав его плечи и не позволяя Кириллу трепыхаться.

– Какая ему от этого радость? – Губы Романа побелели от злости.

– Он управляет тобой, – холодно ответил Кирилл. – И через тебя он получит власть надо всеми твоими подопечными – людьми, очень далеко продвинувшимися в своём духовном развитии и обладающими безумно соблазнительными возможностями. Отпусти. Мне больно, и ужасно жарко стоять здесь в куртке.

Роман медленно убрал руки и, понурившись, отошёл к окну. Морозные узоры на стекле сверкали серебром на фоне синей бархатной ночи. Холодный отсвет падал на усыпанный шариками из смятой конфетной фольги стол, казавшийся сейчас выразительной инсталляцией на тему «праздник кончился».

– И тебя это не останавливает? – со злостью бросил он через плечо. В ответ – тишина. Роман резко обернулся – Бергера в комнате не было.

– Куда ты так разлетелся? – доброжелательно поинтересовался Ливанов, в которого Роман врезался, едва отворил дверь на улицу. – Шапку надень. А то на улице мороз, а голова тебе ещё много раз в жизни пригодится!

Роман рывком натянул отороченный мехом капюшон и шагнул за порог.

Во дворе было весело: взрослые дяди и тёти резвились словно дети, с азартом швыряя друг в друга снежками. За забором у калитки Роман с удивлением заметил запряжённую в сани лошадь. Бергер с восторгом в глазах протягивал ей кусок посыпанного солью хлеба. У Романа аж сердце ёкнуло – вдруг эта добродушная с виду животина укусит доверчивого ботаника? Или лягнёт?

– Прокатиться не желаешь? – сияющий запыхавшийся и весь залепленный снегом Аверин уверенно взял Романа под руку и увлёк за собой.

Из саней навстречу им лихо прыгнул Радзинский.

– Коля! Ну как так можно! – он, нахмурившись, принялся старательно отряхивать ничуть не раскаивающегося в своём легкомыслии Аверина и проверять, насколько промокло его пальто. – Молодёжь – загружайтесь! – распорядился он, подсаживая в сани завёрнутого в шерстяной плед Николая Николаевича. Тот по-прежнему лучился от счастья и пылко поцеловал недовольно ворчащего Радзинского, пока тот возился с меховой полостью, стараясь получше укрыть его ноги. В голове Романа мелькнула было мысль, что учитель банально пьян, но внутренний локатор мгновенно вычислил истинную, нетривиальную причину его необычного поведения – на Аверина как наркотик действует общество себе подобных. Ну как же – помним…

Кирилл, понурившись, всё ещё гладил шею лошади.

– Давай помогу, – Роман решительно взял его за локоть и подтолкнул к саням. Бергер на удивление покладисто позволил ему собой руководить.

– Трогай! – В ответ на окрик Радзинского возница дёрнул поводья, и сани полетели вперёд.

Морозный ветер обжигал лицо, скрипел под полозьями снег, поскрипывала упряжь – было здорово мчаться так за луной по заснеженному ночному лесу. Но, похоже, Бергер так не считал. Он с тихим писком мгновенно вцепился в куртку Романа, зажмуриваясь на повороте.

– Ты что – боишься? – удивился тот и усмехнулся, когда Бергер сжал его рукав ещё сильнее. – Успокойся и держись за меня, – рассудительно сказал он. – Было бы это настолько опасно, никто бы в санях не ездил.

– Умный какой! – буркнул Кирилл, хватаясь другой рукой за бортик. – А мне всё равно страшно! Ясно тебе?

– Ясно. – Роман вдруг уверенно обнял Бергера за плечи и притянул к себе, чтобы дать другу почувствовать, что он в безопасности, что ему есть, на кого положиться. – Мне тоже. После того, что ты сказал, – добавил он уже тише в самое ухо Кирилла.

Бергер тут же развернулся и доверчиво прильнул к нему, обхватывая Романа обеими руками и сцепляя в замок пальцы за его спиной.

– Не бойся. Ты ему не по зубам. Патрон твой, похоже, сам себя перехитрил… – твёрдо произнёс Кирилл, сияя в ночи своими ясными глазами, и ободряюще улыбнулся.

– Коля, не буянь, – терпеливо уговаривал между тем Аверина Радзинский – Николай Николаевич выпрямился в полный рост, раскинув руки навстречу ветру и с радостным воплем «й-ихо» собирался, казалось, взлететь в ночное небо. Плед свалился, и Викентию Сигизмундовичу стоило немалых трудов усадить Аверина обратно и крепко спеленать его, почти как младенца. Николай Николаевич заразительно хохотал, подмигивал сидящим напротив подросткам и вдохновенно декламировал, снова вскакивая со скамейки и заставляя улыбаться даже Радзинского, за чьё плечо он машинально хватался, когда сани подбрасывало на ухабах:

Да! С нами Бог – не там, в шатре лазурном,

Не за пределами бесчисленных миров,

Не в злом огне и не в дыханьи бурном,

И не в уснувшей памяти веков.

Он здесь, теперь, – средь суеты случайной

В потоке мутном жизненных тревог.

Владеешь ты всерадостною тайной:

Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!..

====== Глава 119. Инструктаж ======

– Ну, что, Ромашка, поговорим? – Викентий Сигизмундович неслышно подсел к Роману, бездумно созерцающему полыхающий в печи огонь. Огненные блики выгодно подчёркивали хищный романов профиль и лаконичный чёрный силуэт.