Однако Бергер не позволил ему, как обычно отступить и проснуться. Он сильно встряхнул Романа и зачем-то подул в его мокрое от слёз лицо. Странно, но в голове сразу прояснилось, как будто этим дуновением Бергер поделился с приятелем своей энергией. Роман увидел, что на лестнице с книгой на коленях сидит тот самый подросток, которого в прошлый раз ему помог увидеть Мюнцер. И тут Роман вспомнил всё. А самое главное – как работает Карта. И для чего ему нужен был этот ребёнок. И понял, зачем Руднев собирается взять его с собой.

Чтобы беспрепятственно спуститься вниз и вернуться обратно, нужно заплатить. Нужен человек с высоким уровнем магической силы, но при этом достаточно наивный, чтобы его можно было туда заманить. И оставить. В качестве платы.

Роман предсказуемо проснулся весь в слезах и уставился в потолок, пытаясь вернуть себе душевное равновесие самым простым способом, который приходил ему при этом в голову: вдох-выдох, вдох-выдох – и не думать больше ни о чём. Весь ужас некогда содеянного просто раздавил его. Стало понятно, почему что-то внутри него так не желало вспоминать. Почему было так больно от этого доброжелательного детского голоса. А ещё стало ужасно тошно от рудневского предательства – не то чтобы он его в чём-то обвинял… Ведь он бы сам точно также поступил на его месте. Верно?..

Бергер сидел на своей постели, завернувшись в одеяло, и глядел на Романа совершенно больными глазами.

– Почему ты не спишь? – вяло поинтересовался Роман.

– Ты звал меня, – твёрдо ответил Кирилл.

– Ясно. – Спорить совсем не хотелось.

– И давно тебе это снится? – тихо спросил Бергер.

– Ты… тоже видел? – поразился Роман.

– Видел. Я тебя туда и отвёл. Если ты помнишь.

– Погоди, – Роман поднялся и ушёл в ванную. Некоторое время он просто стоял, склонившись над струёй воды, потом умылся и вернулся в комнату.

Бергер уже оделся и теперь пытался сложить кресло, борясь с непослушным механизмом. Роман подошёл и молча помог ему.

– Ну, рассказывай, – потребовал Кирилл, когда бездушное устройство совместными усилиями было побеждено.

– Отстань, – с тоской попросил Роман.

– Не отстану. Это же не просто сон. Это воспоминание. Это мостик к нашему прошлому – общему, между прочим.

Эта мысль почему-то до сих пор не приходила Роману в голову. Ведь прошлое-то, выходит, у них с Бергером действительно – общее. Именно оно их и связывает. Хотя без бергеровской подсказки он много чего ещё не смог самостоятельно сообразить. Например, снова отправиться в тот сон, где впервые увидел диск. Или не торчать, как дурак, всё время в башне, а просто взять и спуститься по лестнице.

– Сначала напои, накорми, а потом и расспрашивай, – вспомнилась присказка, которой всякие царевичи обычно отвечали надоедливой Бабе-Яге. – Надеюсь, ты не забыл, где кухня?

– А ты не спутал меня со своей мамой? А, Шойфет?

– Моя мама и без дополнительных вербальных стимулов кудахчет вокруг меня день-деньской, так что не знаешь куда деваться. Поэтому ответ отрицательный. И не вздумай сварить на завтрак овсянку – я вылью её тебе на голову.

– Ты просто хам, – мрачно констатировал Бергер, решительным шагом направляясь в сторону кухни.

На столе Романа ждал дымящийся посыпанный зеленью омлет, горячий тост с сыром и – Бергер сварил ему кофе! С ума сойти – как будто мама приехала…

Бергер всё ещё был обижен, но произведённым эффектом остался доволен. Наливая себе чай, он признался-таки:

– Я просто у тебя спросил, чего ты хочешь. Так что – никакой мистики…

Роман, взявшийся было за вилку, дико расхохотался.

– Ты сам-то себя слышишь – «никакой мистики»... Ты хоть представляешь, как обычные люди живут? Мы с тобой для них мутанты!

– Спасибо за «мы с тобой», но… Я должен сказать тебе одну вещь, Рома, которую, как я вижу, ты не очень хорошо понимаешь. Мы все «обычные». Других людей не бывает.

Роман поморщился, как от зубной боли:

– М-м-м, Кира, я тебя умоляю! Эти амёбы с зачаточным сознанием, которых ты пытаешься мне в компанию навязать, не вызывают у меня ничего, кроме омерзения. Я с этими уродами должен брататься? Не дождёшься. И… просто, оставим эту тему!.. – и Роман мрачно принялся за еду.

– Не слишком любишь думать? Да? – искоса взглянул Кирилл. – И всё-таки: твои родители – они кто? Тоже «уроды»?

Роман чуть не подавился:

– Ты же меня понял! Это подло с твоей стороны!

– Не можешь ответить?

– Ладно, – сдался Роман. – Отвечаю. Общение с близкими людьми – я имею в виду формально близкими – со временем порождает иллюзию их частичной сознательности. Которая, правда, рушится, стоит посильнее надавить. Но чувство самосохранения и здоровый эгоизм удерживают нас от этого неразумного шага.

Кирилл погрустнел и ничего не ответил. Так что Роман смог спокойно доесть свой завтрак, радуясь про себя, что так успешно нейтрализовал приставучего ботаника.