– А посуду мыть будешь ты, – с вызовом заявил Бергер, когда с завтраком было покончено.

– Да ради Бога! Я не гордый, – пренебрежительно фыркнул Роман.

Бергер с возмущением уставился на него, но сдержал рвущийся с языка язвительный ответ, и вместо этого принялся грызть яблоко.

– Давай поговорим, наконец, откровенно, – вздохнув, предложил он, когда Роман вытер руки и убрал посуду в шкаф.

– Не могу поверить! – ехидно воскликнул Роман. – Градус доверия неуклонно ползёт вверх?

Кирилл недовольно поморщился, но промолчал, задумчиво покачивая за веточку идеально обточенный его ровными белыми зубами огрызок. Роман не выдержал и, выхватив останки яблока из кирилловых пальцев, раздражённо отправил их в помойку.

– Я так понимаю, заставить меня вспомнить ты мог и месяц назад? С той же лёгкостью. Правда? – сдержанно поинтересовался он, снова ополаскивая руки.

– Наверное. Я не знаю, Ром, – пожал плечами Кирилл, поднимая на него свои ясные глаза.

Вот и попробуй тут усомниться в честности обладателя такого кристально чистого взгляда.

– Допустим. Допустим, что мы оба пешки. Тогда – другой вопрос: какие инструкции дали тебе относительно моей персоны Аверин с Радзинским?

– Инструкции? Ты что, с ума сошёл? – изумился Кирилл. – Мы что здесь – в шпионов играем?

– Хорошо, – терпеливо сжал зубы Роман. – Зайдём с другой стороны. Они ведь говорили с тобой обо мне? Так? И что же именно они тебе обо мне говорили?

– Да ничего особенного…

– Бергер, лапочка, – с чувством прошипел Роман, нависая над испуганным Кириллом и хватая его за грудки. – Ты ведь сейчас пошутил?! Да?!

– Ты мне рубашку порвёшь, – сдавленно прошептал Кирилл, до глубины души потрясённый применением к себе грубой физической силы.

Роман, опомнившись, поспешно разжал пальцы и даже пригладил руками смявшуюся ткань. В висках стучало, и липкий страх тихонько заполз за воротник: он только что нарушил аверинское условие и возможно в следующую секунду о существовании Ключа у него не останется даже воспоминаний.

– Извини, погорячился, – усмехнулся он, усаживаясь рядом с Бергером на диванчик и довольно фамильярно обнимая его за плечи. И даже заботливо поправил смятый воротничок. – Ты только не обижайся, ладно? – И он изо всех сил постарался ласково улыбнуться, но, к сожалению, тот зловещий оскал, что он в результате изобразил, не обманул бы даже самого доверчивого ботаника на свете.

– Ладно, – тем не менее, покладисто согласился Кирилл, не сводя с него глаз.

– Вот что ты сейчас делаешь?! – рявкнул Роман, осознав, что Бергер не просто разглядывает его.

– Слушаю. – Кирилл удивился так, будто речь шла об очевидном. – Так проще, Ром. Про себя ты яснее выражаешь свои мысли. Не фильтруешь, что сказать, не хитришь.

Первым порывом Романа было вскочить и закатить дикую истерику, переколотив в процессе всю посуду на кухне, но Бергер приложил палец к губам и серьёзно сказал «т-с-с», и вся злость вдруг куда-то испарилась. И он остался смирно сидеть рядом с Кириллом, покорно глядя в его правдивые голубые глаза.

Наконец, Бергер, нахмурившись, опустил голову. А потом вдруг положил свою ладонь поверх руки Романа всё ещё лежавшей на его плече.

– Шойфет, – проникновенно сказал он, пытливо вглядываясь в его драматически напряжённое лицо, словно вылепленное излишне страстным и нервным ваятелем, – Шойфет, ты ведь не пойдёшь к этому маньяку?

– Ты что не понял? – глухо спросил Роман. – Если я не пойду, он тебя заберёт.

– Глупости, Рома. Я не вещь, чтобы меня забирать. Это примитивный шантаж. Ты показал ему, чем тебя можно зацепить, вот он на этом теперь и играет.

– Он не играет, – покачал головой Роман, и чёрные глаза его опасно блеснули. – Он всю жизнь посвятил поискам этого проводника. И он на всё пойдёт – даже убьёт, не задумываясь – ради достижения своей цели. Поверь, я видел Руднева в работе. Я знаю, что он за человек.

Кирилл задумчиво прикусил губу. И вдруг ахнул так, что у Романа чуть сердце не остановилось.

– Это же тебя я весь месяц видел! Шойфет! Этот господин с выразительным профилем – это же ты!.. – выкрикнул он, хватая его за плечи. – Я вспомнил, потому что… Я же видел себя с книгой! И коридор, по которому мы шли – я по нему бежал! И библиотека эта…

Роман осторожно попытался освободиться из бергерова захвата, но только сильнее оказался стиснут впившимися в него пальцами Кирилла. Бергер смотрел на него безумным взглядом и всё продолжал трясти, поскольку слов для выражения своих мыслей он явно не находил. А через мгновение и самому Роману стало всё равно – трясут его или нет, потому что он тоже внезапно понял, что за открытие так подкосило Бергера.

– Ты хочешь сказать, что ты и этот ребёнок… что это тебя я… убил? – с усилием выдавил он, отказываясь верить в такой поворот дела.