– Доброе утро, Надя, – произнёс Луначарский. – Есть вещи, какие скрашивают дни и всю жизнь, а Наденька скрасила сегодня нам завтрак. Теперь понимаю, кому мог посвятить эти строки Пушкин: “Я помню чудное мгновенье...”

Румянец на лице Наденьки вспыхнул с ещё большей силой: ей было очень лестно слышать такие комплименты от самих членов ЦК.

– Спасибо, Анатолий Васильевич, – произнесла она, улыбнувшись. – Приятного аппетита вам, товарищи.

Троцкий, которому всё было равнодушно, великолепно знавший психологию, а также читавший некоторые мысли, ненароком заметил, как Коба изменился в лице: взгляд как бы прояснился и даже заблестел, а резкая ухмылка тут же исчезла с его губ. Наркомвоенмор торжествовал, уличив, наконец, слабое место грузина. Коба действительно не спускал с Наденьки глаз, молчал, но наблюдал за ней; он ощутил на сердце некую тревогу, когда Троцкий пригласил девушку сесть рядом и любезно начал разговаривать с ней. Ревность подступила к самому горлу большевика, брови нахмурились, и Коба в злости и гневе затрясся, как извергающийся вулкан. Этого он Льву снести не мог, но ничего сделать – тоже. Ведь иначе торжество Троцкого скрепиться с моральной победой над соперником.

– ...Марксе лево, как же Володе повезло, что у него работают такие кадры, – сладким, словно мёд, голосом проговорил Троцкий, расплывшись в обворожительной улыбке. – Куда же он смотрит, на какую там Арманд... Не понимаю я его.

Коба с яростью лицезрел, как гордый, высокомерной, недоступный даже для мечтаний Коллонтай, наркомвоенмор кокетничает с Наденькой и понял, что выдал себя и свои чувства. Надя не понимала многих тонкостей в отношениях между наркомами, а потому считала все комплименты Троцкого абсолютно искренними, ничего под собой не имеющими. Наркомнац в конце-концов не выдержал и вспыхнул.

– Лев, а Наталья разве сегодня не спустится к нам? – спросил он, перебивая очередные лести. – Помниться, она желала познакомиться со всеми нами.

Услышав о жене, Троцкий приумерил свой энтузиазм: измен с его стороны хватало, а если Наталья Седова узнает, что её муж соблазняет восемнадцатилетнюю девушку, прибьет не хуже интервенции.

За окном раздались звуки Кремлёвских курантов, которые пробили восемь часов. Трапеза подошла к концу. Владимир Ильич сидел за столом своей квартиры, особенно внимательно перечитывая статью о Революциионной коллизии, из-за которой и вылилось распри гражданской войны. Позади него стоял преданный секретарь Свердлов.

– Яков, будь добр, скажи мне, – Ильич отвлёкся от статьи и посмотрел на Свердлова, – левые эсеры не угомонились? Не изменили своё мнение о “Бресте”?

Свердлов отрицательно качнул головой.

– Камков сказал, что его партия не желает разделять ответственность за постыдный Брестский мир и заклеймил нас “приказчиками германского империализма”.

– Вот мыльные пузыри! – воскликнул Ильич. – И им после ратификации и выхода из правительства неймётся, приспешнике буржуазии проклятые. Мда, они так дело не оставят. Спиридонова тоже волнуется?

– Начёт неё не знаю, но, похоже, что так.

– Хорошо, – Ленин нахмурился. – Будь добр, позови мне Троцкого.

Спустя несколько минут Лев Давидович стоял перед Ильичом. Лицо Троцкого было бледным, но не от страха, а, скорее, от холода. Он только с единого взгляда понял всё, что хотел сказать ему Ленин – такое взаимопонимание у начальника и его заместителя случается довольно редко, но в истории именно советского государства особенность тандема Ленин-Троцкий не был единичным.

– Лёва, разъярились эсеры, а если разъяриться деревня, то прости-прощай мировая революция, – неутешительно произнёс Ленин. – Надвигается голод и война. Срочно, очень срочно нужно что-то предпринять, иначе будет поздно.

– Я строю регулярную армию, Володя, которая будет способна разбить белую гвардию, – Троцкий положил руку на плечо Ленина. – В январе был разбит Каледин, так неужели это будет сложно и с остальными?

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – возразил председатель наркомов, начиная взволнованно расхаживать по комнате. Наконец, он развернулся к Троцкому и сказал в исступлении: – Опомнитесь, батенька, ведь мы уже не в Смольном! Вы тут хозяева – встреча-приехали, а крестьяне – голодают. Знаешь, что уже матери своих новорождённых детей убивают, чтобы не мучились от голода и холода, а некоторые – съедают. Представляешь себе, что значит каннибализм в русской деревне?.. Ты должен это прекратить. Готовь бронепоезд – поедешь на фронт.

Разговор на этом прекратился. Оба Вождя тотчас разошлись по своей непосредственной работе. Троцкий быстрым, чеканя каждый шаг, шёл по длинному коридору Кремля, на ходу надевая командирскую фуражку, а на груди его слабо блестел символ будущего герба Российской Совесткой Федеративной Социалистической Республики – серп и молот.

====== Глава 35. Майские катакомбы ======

Белые ночи начинают свой период в мае. И не было такого времени, когда бы сумерки никого не очаровывали. Невозможно точно отследить тот самый переход от дневного неба к ночному – человек без часов точно этого не заметит.

Сил бродить по городу не было, к тому же Орлов умоляющим взглядом просил еды. Виктория чувствовала на себе этот взор, но мысли её были совсем о другом. Она не могла понять, как в такой день можно было думать о еде? Общество потребления, дорогие мои, постиндустриальное общество... И в этом сочетании звучит абсолютное безразличие ко всему, что не имеет отношения к материальным ценностям.

– Это последние деньги, – Виктория с безразличием бросила на стол две купюры, когда молодые люди вошли в ближайшее кафе под фантастическим названием “Сказка”. – Поешь хотя бы на них.