К сожалению, идеальной жизни никогда не бывает. Грации и музы Афин никак не могли спасти РСФСР от гражданской войны. После подписания Брестского мира началась иностранная интервенция. Белорусская Рада совместно с корпусом польских легионеров в ночь с 19 на 20 февраля 1918 года заняла Минск и открыла его для немецких войск. С разрешения немецкого командования Белорусская Рада создала Правительство Белорусской Народной Республики и в начале марта, аннулировав декреты советской власти, объявила об отделении Беларуси от России.

Расправившись со всеми бытовыми проблемами переезда, наконец, состоялся первый совместный завтрак иллюминатской коммуны – членов ЦК РКП(б) и их семей. Жёны доблестных работников политбюро жутко устали от всех революционных и государственных дел, а потому предпочитали насыщаться в другое время, так как каждое даже неофициальное застолье партийцев так или иначе сводилось к политике.

За большим овальным столом собрались все, кроме наркомвоенмора. Так как правила коммуны нужно было соблюдать и не приниматься за еду, пока не прибудут все, поговорка «семеро одного не ждут» теряла свою потребность.

– Ну-с, что у нас на сегодня? – нараспев проговорил Троцкий с живым блеском в голубых глазах. Он упругой походкой вошёл в зал и сел за стол, с энергией потирая ладони.

Товарищи смерили его мстительным взглядом и, не проронив ни слова, наконец, взялись за приборы и начали свою трапезу.

– На твоём месте я бы приубавил своё веселье, – холодно заметил Свердлов. Троцкий вопросительно поднял брови.

– А что случилось?

– Ленин, – коротко бросил Свердлов, откусывая небольшой кусок мяса.

– Что – Ленин? – не понял Лев.

– Не в своей тарелке Ленин, – пояснил Коба, грубо разламывая ломоть хлеба. Троцкий хмыкнул, осматривая высокомерным взглядом грузина, а затем, взяв в руку вилку, покрутил её при свете ламп.

– По твою душу, наверное, Коба? Снова что-то натворил.

– Да нет. Сегодня утром звонил Зиновьев и сообщил о том, что Каменева арестовали на Аландских островах. Финская власть выдвинула ультиматум, что освободит Льва Борисовича только в обмен арестованных финнов. Кажется, интервенцией занимаешься ты, поэтому, скорее, по твою душу.

Троцкий облизнул губы, не ответив грузину, повязал на шее салфетку и, положив в тарелку с двуглавыми орлами сладкий перец, начал усиленно резать его. Члены ЦК переглянулись, Алексей Рыков – нарком внутренних дел, спросил:

– Неужели тебя никак не заботит арест Каменева? Вроде, ты его шурин, а значит, родственники как-никак.

– Он Олин муж – её родственник, а не мой, – отрезал Троцкий. – Лев должен был понимать, что в период обострения Гражданской нужно быть осторожнее, а раз опустил подобную оплошность – пускай отдувается, – вновь воцарилось молчание. Напряжённую обстановку стоило разрядить, поэтому наркомвоенмор приподнято сказал: – Кстати, товарищи, я один заметил этих «прелестных» орлов на тарелках? Восхитительно, не правда ли?

– Действительно, – поддержал Луначарский, поедавший капустный салат. – ЦК пролетарской партии использует в качестве посуды царскую символику. Настоящая диктатура пролетариата назревает!

Члены центрального комитета в одобрении засмеялись. За что любили Луначарского – он при помощи идеологии мог поднять настроение кому угодно. Все, кроме сосредоточенного Свердлова, мигом забыли про арест товарища и в перерывах между пережёвыванием пищи точили лясы.

– А вот как, по-вашему? – спросил Коля Бухарин, который был истинным интернационалистом и знатоком идеологии. После Бреста он смог помириться с Лениным и снова занять должность главного редактора «Правды». – Если бы русский народ можно было бы обособить до нации, то каким бы главным качеством он обладал?

Вопрос работникам Политбюро, также, не смотря на интернационализм, понравился, и за столом началось активное обсуждение. Троцкий расплылся в довольной улыбке, какой мог бы обладать только мартовский кот – принято было считать, что именно он знает русский народ как никто другой – иначе бы он не смог стать для них излюбленным оратором. Лев дождался, когда товарищи угомоняться, и, картинно растягивая слова, ответил:

– Так называемая великая тайна загадочной русской души, – произнёс он с наигранным благоговением, – заключена в следующих факторах: широта территорий, разнообразие климата и так далее. Философ Бердяев остроумно заметил, что русскому человеку свойственна безграничная бытовая свобода. Неоглядная ширь русской равнины с ее безбрежной тоской мало совмещается с так называемыми удобствами жизни. Зато эти удобства легко совмещаются, например, с голландскими аккуратными дамбами или швейцарским прудиком с лебедями. Но ведь Швейцария, не в обиду будь швейцарцам сказано, в сравнении с Россией-океаном – всего лишь лужа…

Смех членов ЦК раскатывался по всему залу, набирая диапазон. Выражение голоса Льва было очень забавно-буржуйским, а то, как он подкатил глаза, не могло не вызывать улыбки.

– …так вот, особенность русской души заключается в характере восприятия действительности и определяется зарядом территории в соответствии с планетарной функцией, и описанными выше мандалами Мира…

– В халяве, – вдруг перебил торжественную речь Коба фамильярной вставкой. Троцкий замолчал, смех мгновенно прекратился.