«Боже мой, как жаль, – думала она, вздохнув, – как жаль, что нет с собой ни пергамента, ни чистого листочка. Почему именно сейчас душа моя поёт и рвётся ввысь, устремляясь к небу, к стремительному полёту белых птиц, а не в доме, когда всё оборудование на изготове…»

Мысль Стефании оборвалась от нежного порыва бриза: она закрыла глаза и с чувством вдохнула свежий, прохладный воздух. Она провела руками по росистой траве – рукава её белой, хлопковой рубахи вымокли до нитки, но при этаком июньском зное, какой в Чернигове – на севере Украины, было одним спасением. Девушке не хотелось возвращаться в имение, она чувствовала, как счастлива мчаться одной на просторе, как счастлива просто лежать и дышать полной грудью, наблюдая за чайками и журавлями. Она ещё не осознала умом, что всей душой мечтает о полной, абсолютной свободе – девушка боялась думать об этом, словно кто-то посторонний мог прочитать её мысли, а потому и не позволяла сердцу возобладать над разумом.

Стефания Вержинская была единственной дочерью владельца имения «Райна» близ Чернигова Станислава Андреевича Вержинского и его жены Гульнары Вержинской. Станислав Андреевич не только руководил делами имения, но и занимался торговлей пушнины с купцами из Польши, Белоруссии, а также купцами из самых дальних уголков Российской Империи. Пушнину глава семьи разводил в лесах, которые входили в участок имения: куниц, лисиц, хорей, соболей и зайцев. Благодаря исключительно этим спекуляциям семья Вержинских не разорилась и, более того, приобрела звание буржуазной семьи.

На Украине, особенно южной, преобладало еврейское население, но Стефания была абсолютной славянкой. Корни ее рода исходили от московитов, лишь в XVII веке прапрабабка вышла замуж за поляка Владислава Вержинского и взяла польскую фамилию. Но единственный поляк в роду ещё раз подтверждает московитость семьи Стефании – и в культуре и в привычках.

Она была обязана знать свою родословную назубок, не путать Андрея-деда и Андрея прадеда, изучать физику с химией и ежедневно посещать уроки танцев – это был не весь список её обязанностей. Стефания с облегчением выдохнула, когда узнала, что основы торговли и управления учить ей не придётся – потенциальные женихи, прежде чем свататься к юной красавице, должны доказать свою образованность и интеллигентность.

Стеша была кокеткой, по ней можно было сверять время: если у крыльца толпились парни, значит уже четыре часа, и Стефания отправляется в город за покупками. Её ублажало, но и докучало такое активное внимание мужчин. Она мечтала, что когда-нибудь в её однотонной жизни появиться герой-храбрец, который даст фору всем ухажёрам, которые всюду следовали за ней. Но пока таких на горизонте не было заметно, и Стеша скучала, иногда сбегая из дому в поле, наслаждаясь волей и временным глотком свободы.

Стефания открыла глаза, облокотившись на локтях, немного приподнялась над землёй, щурясь от солнца. Настолько её дух был одухотворён, что девушка протяжённо и звонко запела:

– Ох, журавушка, чёрна головушка, унеси меня на крыльях белых в далёкий и тёплый край…

Время быстротечно приближалось к полудню. Матушка Гульнара, узнав об очередной прогулке дочери вместо утренней молитвы, будет строго бранить её и что самое страшное – станет запирать её на ночь. Тогда Стефания не сможет убегать в поле и отдыхать душой. Ей было скучно молиться – она не понимала религиозных истин, а просто делала то, чему учили родители и учителя. Стефания понимала, что молится за благо Иисусу Христу, знала, что есть Бог и есть Диавол, который искушает на всякие грехи, знала, что есть Рай и есть Ад – в Аду плохо, и поэтому нужно делать хорошие дела и следовать десяти заповедям, чтобы попасть в Рай. Библию девушка читала неучтиво и невнимательно – оттого многого не понимала: почему одни люди – рабы Божьи, а другие – дети; почему одни владеют всем, а у других – нет ничего. Она не думала об этом.

Стефания писала стихи, читала французские романы, где героини либо страдают от неразделённой любви, либо сами становятся жертвами огненной страсти. Часто с родителями Вержинская посещала варьете и филармонию, с вдохновением внимая великолепной игрой актёров, игрой светотени и мелодичностью музыки. После таких культурных походов она могла по три дня витать в облаках, забывая все аксиомы и теоремы.

Итак, солнце уже взошло над горизонтом, а Стефания ещё не успела вернуться в дом. Она вскочила с земли, встряхнула влажными, длинными волосами и помчалась в село.

Седьмого июля Россия праздновала день Ивана Купала. Несмотря на то, что это был языческий праздник, а христианская церковь насмерть пыталась искоренить его, торжество прижилось среди народа: его любили за обряды, веселье и всеобщий шухер, который нарушает скучную доселе степенность. Во дворах, на улицах молодёжь поливала друг друга водой из ведёр, ходили на речку и в бани. Чему-чему, а веселья у молодых людей было не занимать.

– Микола, сучий син, вода ж крижана! – визжали девки, грозя кулаками на парней, которые с этого только смеялись:

– А чи не застудишься!

Благодаря праздничной суете, Стефания, улыбаясь, глядя на дурачинья рабочих, прокралась к своему поместью. Она была в обыкновенном платьишке и поэтому её не узнали.

Возле дома Вержинских, Стефания заметила скопление людей: она испугалась, что это Гульнара Дмитриевна всполошилась, заметив исчезновение дитятки, и собрала народ на её поиски. Девушка присмотрелась, сощурив голубые глаза – нет, это толпище окружило кого-то, рассматривала с превеликим интересом.