– Да своя голова на что нужна? – удивился Сергей. – Не на то нам положены пара рук и ног, чтобы падать на колени, крестится и молить бога о помощи. Нам они даны, чтобы мы сами могли преодолевать препятствия, положенные судьбой.

– Как странно вы говорите, – промолвила девушка, всё рассматривая водную гладь, блестящую при луне. Веселье утопало и растворялась в ней.

– Вы не согласны со мной, Стефания Станиславовна?

– Отчего же, я думаю над вашими словами и не нахожу должного подвоха.

– А хотите ли вы его найти?

– Но ведь это… неправильно. По вашим суждениям не нужно молиться?

– Молитесь коли хотите, но какой от этого прок? – мужчина царапнул ногтями деревянный парапет моста и тут же оживился. – Вы читали Чернышевского?

– Читала, но... – осеклась Стефания, – ...он долгое время был под запретом.

– Однако?

– Я не примечу того, чего вы спрашиваете? Там фигурирует лишь любовная линия…

– Любовная линия? Любовная линия? – переспросил Сергей и рассмеялся. Этот холодный, язвительный смех задел Стефанию за живое. Она передёрнулась и с обидой скрестила руки на груди, отстраняясь от Сергея в сторону. – Как можно быть такой слепой?

– Я не понимаю вас, простите, мне нужно откланяться…

– Не ждите, что я брошусь за вами приносить свои извинения, – кинул он вслед. – Вы говорите не своими словами, и я не обижусь на вас.

Стефания обернулась, покуда желала бы скрыться прочь, гордо задрав нос. Её вдвойне задело такое гордое и пренебрежительное поведение какого-то интеллигента. Но чувство любопытства выло в ней куда сильнее чувства собственного достоинства.

– Интересно, почему вы решили, что я говорю не своими словами? – с нотной обиды спросила она. – И если не своими, то чьими?

– Вы желаете сказать, но вас душат родительские авторитеты. Вы говорите их словами.

Немного подумав, Стефания произнесла:

– У Чернышевского я видела не только любовную линию…

– И?

– Но мне сказали, что всё это выдумки и кроме её любви с Лопуховым ничего нет.

– Но что же вы видели?

– Желание свободы и независимости Веры Павловны, – тихо прошептала Стефания.

– Почему вы это говорите так неуверенно? Будто извиняетесь?

– Но это же не так.

– С чего вы взяли? Вдруг именно ваше мнение есть самое верное. Вам не нравится слышать и видеть, как ваши родители отдают приказы рабочим и кулакам?

– Нет, – с дрожью в голосе сказала она.

– А вы ходите отдавать приказы? – пытливо всё спрашивал Сергей Иванович.

– Нет, не хочу.

– В таком случае, что вы здесь делаете?

– А вы? – Стефания пронзительно взглянула на интеллигента. – Вы не очень похожи на человека, кто бы любил разгуливать при луне.

– Что же вы думаете?

– Я не скажу.

– Чего вы боитесь?

– Я думаю, что вас отец подослал следить за мной.

– Какой абсурд!

– И вы всё расскажете ему. Я неправильно думаю.

– Вам не дают правильно думать! В этом вы не находите себя похожей с героиней романа Чернышевского?

– Нахожу. Только, Сергей Иванович, давайте перейдём на «ты». Мы, право, знакомы меньше суток, а будто несколько лет. Это так странно…

– Как хочешь. Всё лучше всякой лишней официальности, и если вам взбредёт в голову называть меня при ком-то по имени, что, вероятно, будет компрометировать и меня и тебя, то зови меня “Фауст”. Ничего странного. Обыкновенная психология, – в свою очередь улыбнулся Сергей. – А вежливость часто берут за флирт – так говорит мой товарищ.

– Умный у тебя товарищ, “Фауст”, а ведь как верно сказано.

– Он мудр, он многое повидал и многое знает.

– А императора он видел? – решила пошутить Стефания.

– Видел. Он дал знать, что императору недолго править осталось.

– Как это так? – испугалась девушка.

– Император всей стране приказы отдаёт, а людям, как и вам, это не нравится. Никто не любит, когда им приказывают.

– Да как же не будет?

– А император перестаёт править, когда люди перестают подчиняться, – пояснил Сергей.

– Да как же жить без управления?

– А что тут необычного? Человек сам себе кормилец и хозяин. Представьте, что ты работаешь: сеешь пшеницу на хлеб, но только ровно половину урожая должна отдавать какому-то человеку, кто ни усилия для всхода колосков не сделал.

– Несправедливо это. Зачем я ему буду отдавать то, что я одна заработала?

– А затем, что этот человек над вами управу имеет. Так задумано было, что до вас его прадед был в управе над вашим прадедом и так далее.

– Да как же так можно?