– Так значит, вы ведёте следствие, – Троцкий убрал руки за спину и нарочито стал отходить подальше от квартиры Ильича, под напором которого Петерс, естественно делал шаги назад. – И как? Успехи есть?

– Успехи-то есть, но не в том русле, – пожал плечами чекист. – Нужно задать Владимиру Ильичу несколько вопросов, как свидетелю...

Троцкий по-лисьи сощурил глаза: Петерс был для него своим человеком, ведь даже отношения с ним были куда лучше, чем отношения с председателем ВЧК, потому опасности для наркомвоенмора не представлял. “Однако эта ленинская бледность при упоминании Свердлова может сыграть злую штуку, – вдруг подумал он. – Хотя, что Петерс с этим может сделать? Ничего. Нет, беспокоить Ильича не надо. Каплан являлась в Кремль вдруг не без его ведома? Он будет задавать вопросы: к кому, если не к нему? А здесь только к одному человеку являются без ведома Ленина. Свердлов всё ловко спланировал, но если на нас падёт тень подозрений... Петерс-то бессилен, а вот Ильич... Ну, и Ильич бессилен. Что в этаком состоянии он может предпринять? Сослаться можно на бред, но ведь и прежде он угрожал. Эх, Фани, Фани, что ж ты промахнулась?..”

– Всё это, конечно, правильно, но товарищ Ленин сейчас в тяжёлом состоянии. Его никак нельзя волновать расспросами, он сильно переживает по этому поводу, – ответил нарком. – Можно я посмотрю?

Петерс протянул папку. Троцкий поспешно пролистал дело, не найдя ничего особо подозрительного. За это время к компании присоединился Свердлов, через плечо пытавшийся рассмотреть показания.

– Она сознаётся, что стреляла в Ленина, – вынес он вердикт. – Так зачем же дело стало?

– Знаете, о чём она рассказывала? – Петерс нахмурился: про шаль и Витю-анархиста он ничего не записал. – О своей несчастной любви. Весь допрос. И вы считаете, что это – профессиональный убийца?

– Пудрила мозги, – поправил пенсне Троцкий. – Стандартный приём.

– Не похоже, вы не видели её лицо, – возразил Петерс. – Вместо связи с эсеркой Спиридоновой она рассказывала о личной жизни. Сначала полная слепота, несчастная любовь, мыло, шаль… Теперь хотя бы понятно, отчего она такая.

– Шаль? – удивился Свердлов, хитро ухмыльнувшись. – Машенька дарила ей шаль? Боже, что за сантименты с её стороны?

Троцкий внимательно слушал Петерса и понял всё, что должен был понять своим острым умом.

– Немного жаль её? – провоцирующее спросил он, сощуривая серые глаза.

– Да она мне омерзительна! – тут же воскликнул Петерс. – Шла убивать, а в голове – шаль.

– Не волнуйтесь, я распорядился перевести её в Кремль, – махнул рукой Свердлов, сбрасывая пепел сигареты на пол.

Лицо чекиста в момент претерпело изменения.

– Как переводят?! – возмутился он с силой, да так бесстрашно, что все сомнения Троцкого были самоуничтожены и он расплылся в улыбке. – Я же занимаюсь её допросом! Я начал, я бы и закончил.

– Ну, вам же она омерзительна, – цинично пожал плечами Свердлов. – К тому же это необходимо сделать. Я получил информацию, что чекисты ваши хотят убить её тайным заговором. Это для её же безопасности. До суда.

– До суда, – Петерс выдохнул совершенно в безысходности, как если бы он хотел возражать против времени и судьбы. Не желал он чувствовать себя виноватым перед ней, но отчего-то чувство вины прокралась в его душу. Интуиция, внутреннее чутьё ему это говорила, покуда разум отрицал всякое сочувствие. Словно сознание не верит ушам, не верит убеждением и товарищам, словно он сам, Петерс, подписывал ей смертный приговор.

«Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков, — собственноручно. И если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская курок, как не дрогнула она тогда…»

Расстреляли Каплан во дворе Кремля – никто не мог тому помешать. Террористка стояла ровно по струнке, спокойно глядя на своего убийцу. Также к такому зрелищу, как казнь пожелал присоединиться пролетарский поэт Демьян Бедный. Он, изрядно хлюпав носов ввиду простуды, во все глаза рассматривал поведение и состояние Каплан. Она совершенно не сомневалась в своей участи, а потому простила Петерса, хотя на последнем допросе тот обещал перевести её в тюрьму, сохранив жизнь. Неизвестно о чём думала эсерка в тот момент, в оставшиеся секунды перевела слепые глаза на небо и смотрела…

«Три выстрела. На этот раз убийца не промахнулся. Протопопов мёртв, второй стрелявший – тоже, а тайна четвёртой гильзы теперь навечно останется тайной… – у окна кабинета Ленина стоял новый хозяин. Свердлов, сощурив чёрные, как уголь, глаза внимательно и страждущее наблюдали за сценой казни: тело Каплан закатали в бочку и на фоне холодного, серого неба вспыхнул огонь. – Момент апофеоза! Я шёл к этому так долго… Пусть горит! Пускай горит! Я жажду растянуть торжество. Несчастная Фанни. Она даже не подозревала, что ждёт её после разговора с сестрой. Бедный Петерс. Он искренне верил в благодетель правосудия, проникшись к этой блаженной. Феликс-Феликс, жаль, что ты не видишь горящее тело. Тебе бы понравилось, а ты опоздал. Эта из пепла не восстанет. Троцкий – наследник Ильича теперь курирует всей властью, а значит, можно теперь развернуть мировую революцию. Австрия и Германия на нашем прицеле. А потом можно избавиться и от него. Троцкий слишком болтлив и непостоянен – может в любую минуту переметнуться на противоположную сторону. Только Ленин жив. Хорошо, что я позаботился о пулях. Путь к Каббале открыт, геноссе, путь открыт. О, как горит огонь! Так льётся кровь, так светит солнце! Как жаль, что я не видел, как горят Романовы... Юровский говорил, что костёр был размером с трехэтажный дом. Не то, что теперь. Но пепел развивается на ветру, а языки пламени пронзают небесную серость. Всё кончено! И цель достигнута: никакой жалости к контрреволюции. Безмерные чувства – катарсис. Трясёт всего. В глазах – огонь. Неужели я лишаюсь рассудка? Нет, нет. Это лишь катарсис. Обыкновенный катарсис…»

Спустя два дня советом народных комисаров был подписан декрет « О красном терроре».

====== Глава 39. Цинизм товарищества ======

2 июня 2017 г. Санкт-Петербург.

– Петербург необходимо покинуть сегодня же, – повторяла про себя Дементьева, со скоростью идя вдоль Невского проспекта.

Обговорив все детали услышанного и поделившись своими подозрениями, девушка вместе с Михаилом позвонили Сергею, дабы он срочно, бросив все свои дела, садился в автомобиль Виктории и ехал без остановки в Санкт-Петербург. Разговаривал с братом Миша, потому что именно на его призыв Сергей среагировал бы, нежели если бы его просила Виктория. Удочка клюнула: Сергей откликнулся на просьбу, предварительно пытаясь узнать все обстоятельства причин местонахождения брата, но чем Орлов-старший был хорош: он никогда не совал нос в чужие дела и если дело было настолько серьёзным, что требовало не слов, а действий – не выяснял ничего. Он делал это позже.