Он поцеловал её в лоб:

— Помолчи, не произноси ничего. Не теряй даром силы. Чистый воздух — вот твоё лекарство. Молоко — свежее, парное. Много-много питья, чтобы очищать кровь. Молодой организм должен справиться.

— Было б хорошо, — и она прикрыла глаза.

Сзади заглянула Анжела и, прижав ладони к лицу, тихо простонала:

— Умерла! Умерла!

— Дура, замолчи! — шикнул на прислужницу Феофан. — Просто задремала. Принесите ей лежанку и одеяло. Пусть пробудет здесь до темна.

Лукиано поджидал его, сидя па широком диване. Указал на кресло напротив и спросил:

— Что такое, почему свежий воздух, я не понимаю?

Богомаз ответил уклончиво:

— Я подозреваю, что состав красок на стене произвёл нежелательное воздействие...

Консул сдвинул брови:

— Кажется, понятно: вы хотели убить меня, а невольно отравили свою любовницу?..

Тот поднялся:

— Сударь, это слишком! Никому не позволено обвинять меня в злых намерениях! Я клянусь всем святым на свете, что и в мыслях не держал против вас ничего дурного.

Ди Варацце махнул рукой:

— Сядьте, не ершитесь. Вас не призывают к ответу. И не собираются мстить... Мне вполне ясны ваши чувства: у Летиции сын от вас, я мешаю обоюдной любви... Логика естественна! Многие мужчины, находясь в схожем положении, попытались бы устранить соперника. Я бы тоже... Но сейчас разговор не об этом. Обстоятельства помогли вскрыться правде. Это даже к лучшему. Посему объявляю своё решение: если моя супруга не погибнет (дай ей Бог здоровья!), вместе мы не будем. Исключаю. Ей и детям я куплю в Каффе дом. И назначу пенсию. Пусть живёт сама — с вами или же без вас — мне не интересно. Оставаясь формально мужем, не желаю быть таковым на деле. И пошлю прошение Папе Римскому о разводе. После совершения такового сможете жениться на ней. Если захотите, конечно.

— Не смогу, — сказал Софиан. — Я женат, у меня в Константинополе дочка и супруга.

— Трудности уже ваши. — Итальянец сидел нахохлившись.

Живописец встал:

— Уважаемый кир Лукиано! Я склоняю голову перед вашим благородством. У меня, признаться, было о вас предвзятое мнение... Но ещё раз могу вас заверить — никогда не имел в виду причинить вам вред. А о красках картины — лишь моя гипотеза... Но теперь главное другое: лишь бы мону Летицию удалось спасти. Остальное решаемо.

— Честь имею, мессир. Прощайте.

Постепенно, очень медленно, дочка Гаттилузи стала поправляться. Две недели спустя начала ходить, опираясь на палку. Много времени проводила в саду с детьми. А к исходу лета переехала в новый дом, купленный для неё ди Варацце. Дорифор навещал её регулярно, но съезжаться и жить одной семьёй не считал приличным. Им и так было хорошо.

Подмастерью Романа, выяснив все детали происшедшего, Феофан простил. И по-прежнему они работали вместе.

А проклятую фреску, что была на стене в спальне Монтенегро, консул распорядился содрать вместе со штукатуркой. Камни спрятали в ящики, вывезли далеко в море и утопили.

Всё бы ничего, если бы болезнь отравленной итальянки не давала о себе знать. И чем дальше — тем чаще.

Как уже говорилось выше, Киевская Русь к середине XIV века разделилась на две части. Западные княжества оказались под властью Польши и Литвы, в их числе был и Киев. (Сами литовцы, кстати, тоже были разного вероисповедания: многие ещё оставались язычниками, поклонялись огню и деревьям, многие приняли католичество, а ядро страны тяготело к православию. В том числе — и великий литовский князь ОльгерД, сын знаменитого Гедымина). Но митрополит Киевский и Всея Руси Алексий жил в Москве, и литовцы-православные не хотели признать его власти над собой, много раз ходатайствовали перед Патриархом Константинопольским, чтобы тот сделал из Литвы отдельную митрополию, со своим митрополитом. Споры эти длились годами.

А восток Руси продолжал подчиняться монголо-татарам. Подчинение заключалось в следующем: русские князья ехали в Орду — получать от хана разрешение-ярлык на княжение, а затем, по уставу, собирали со своей земли выход [13] и сдавали его баскакам [14] . Кроме того, в установленном порядке отправляли часть молодых людей в татарское войско. Если княжества отказывались выполнять эти правила, ханы совершали на них опустошительные набеги. В мирное же время в жизнь Руси практически не вмешивались и не насаждали ни своей культуры, ни своей религии...

Обособленно держались Новгород и Псков: дань хотя и платили, но за ярлыками в Орду не ездили, сохраняя прежнюю свою вольницу — вместе с традиционным Вечем.

А по завещанию знаменитого московского князя Ивана Калиты, три его сына — Симеон, Иван и Андрей — получали равные доли доходов и прав на Москву (то есть по одной трети). Двое братьев — Симеон и Андрей — умерли от чумы. Симеон не имел детей, у Андрея же остался новорождённый сын — Владимир.

Средний сын Калиты, Иван, тоже вскоре умер. А своё с Симеоном наследство — две трети доходов от Москвы — завещал сыновьям — Дмитрию и Ивану. От чумы скончался и Иван тоже...