— Да жениться мне вздумалось, вот чего.

Сын Николы расплылся:

— И прекрасно! Годы твои такие. Скоро двадцать два, подходящий возраст. А невесту уж присмотрел? Вижу: присмотрел. Кто она такая?

У Романа пятна пошли по лбу и шее. Он пролепетал:

— В том-то всё и дело. Что без вашей помощи ничего не выйдет.

— Я-то здесь при чём?

— Выступите сватом. А иначе засмеёт и прогонит.

— Больно норовиста?

— О, не то слово!

— Знатная, богатая?

— Ну, по крайней мере, считает себя такой.

— Да и ты не последний человек. Ремеслом владеешь, на кусок хлеба заработаешь. Видный, славный. Добрый христианин. Так какого ж рожна ей надо?

— Я не ведаю. Только подступиться боюсь. Получить отказ. Оказаться высмеянным ею.

— Кто ж она? Я-то с ней знаком?

— Очень хорошо. Слишком хорошо.

— Имя, имя, дружище!

— Томмаза...

Дорифор поперхнулся:

— Что, Томмаза?!

— Ну.

— Ты влюбился в Томмазу?!

— Почему бы нет? Девушка пригожая, ладная, голосок приятный. Умная, достойная. Только чересчур своенравна. И заносчива. Встретимся порой — даже не кивнёт на приветствие. А порой — ничего, хохочет и говорит, мол, Ромашка, ты смешной, рыжий, как лисёнок. Так вонзилась в душу — хуже той занозы!

— «Хуже той занозы»... — повторил Феофан задумчиво. — Вот не ожидал, право слово... Я, пожалуй что, для начала потолкую с Летицией. Интересно будет её мнение.

— Вдруг окажется против? — снова испугался Роман.

— Не переживай раньше времени.

Нет, вдова Пьеро Барди отнеслась к словам живописца в целом благосклонно. Только повздыхала:

— Рановато, конечно, дочке замуж. Ей шестнадцать в августе... Ну, да если сама захочет, я препятствий чинить не стану.

— Ты поговорила бы с ней. Так сказать, предварительно. Мальчик не решается, мне тем более вроде не с руки.

— Хорошо, попробую.

За последний год девушка значительно повзрослела: сделалась стройнее и мягче; тембр голоса чуть понизился, а в глазах появилось милое лукавство, некогда так сильно поразившее Феофана в Летиции. Вызванная матерью, несколько небрежно села на стул и сложила руки у себя на коленях. «Я, пожалуй, выглядела лучше в её возрасте, — оценила родительница, полулёжа в кресле. — И от женихов не было отбоя. А у этой — только подмастерье... Впрочем, у меня дни текли иначе — праздники, балы, гости. А она практически никого не видит. Вот и результат». Вслух произнесла:

— Видишь ли, Томмазочка... Нам с тобой предстоит выяснить одну вещь, о которой, возможно, ты ещё не думала во всей полноте и конкретности... Но подходит срок... Скоро я умру...

— Мама! — встрепенулась девица. — Умоляю, не говори такое!..

— Как не говорить? Жизнь есть жизнь, надо правде смотреть в лицо... Скоро я умру, Дорифор в Каффе не останется — здесь ему делать нечего, он сидит лишь из-за меня, — Дорифор уедет, либо в Константинополь, либо на Русь. И возьмёт с собой сына, так что за Григорио я спокойна. Но какая судьба уготована тебе?

Та взволнованно прошептала:

— Я поеду с ними...

— Да захочет ли Дорифор? Он, конечно, человек добрый, великодушный, в высшей степени порядочный. И сейчас к тебе относится по-отцовски. Но потом? Как знать. Ты ему никто.

— Возвращусь в Галату, к дедушке. Иль подамся в Геную. Я — наследница Пьеро Барди. Докажу права на имущество...

— Ты? Одна? Не смеши меня. Не успеешь добраться до Синопа, как тебя схватят турки, чтоб продать в сераль какому-нибудь султану... А в Галате и Генуе тоже тебя не ждут. И никто делиться не пожелает. Дон Франческо нынче в опале у императора, и его дела плохи... Нет, моя дорогая, это исключено.

На глазах у Томмазы выступили слёзы:

— Что ты предлагаешь?

— Предлагаю не я, предлагает Роман, Феофанов помощник.

— Не соображу, извини.

— Просит руку твою и сердце.

Девушка опешила:

— Я?! С Романом?! Да ни за что!

— Погоди, не спеши, не отказывайся с ходу. Мне вначале такой альянс тоже показался нелепым. Но потом стала размышлять. Парень он неглупый и скромный, наделён способностями художника. И на вид приятен. Вежлив и учтив. Да, незнатен — главный недостаток. Не богач, не вельможа. Ну, да что поделаешь, если нет другого? Но зато, любимая, ты, как говорится, обретёшь статус! Одинокая незамужняя бесприданница — или же супруга бедного, но честного человека... Совершенно иное дело! Если и отправишься с Дорифором, то уже в качестве жены его подмастерья. А останешься в Каффе, будешь в правовом отношении чувствовать себя твёрдо. Кое-что оставлю тебе в наследство, и на первое время вам обоим хватит.

— Да пойми же, мамочка! — продолжала сопротивляться она. — Это же Роман! Тот Роман, по вине которого ты теперь больна! Чтобы я выходила замуж за того, кто пытался отравить мою мать?!

Дочка Гаттилузи поморщилась:

— Будет, не клевещи на него. Ты прекрасно знаешь: он ведь не нарочно. Действовал по наущению врагов Монтенегро. И не думал причинять мне вреда. Я сама виновата, что поменялась спальнями.

— Что же, Монтенегро — не человек? Можно убивать? Как бы к нему ни относиться, он созданье Божье. А Роман пожелал его смерти.