Таким образом, произошедшее оказалось целиком за гранью восприятия Леи. Лишь мгновение спустя она осознала, что вопреки всему ее руки обхватили лохматую голову Бена, прижимая к груди со всей целеустремленностью истосковавшейся души, и слезы — непременные спутники истинного, безусловного прощения — окропили бездну его темных кудрей.

От неожиданной, обезоруживающей крепости материнских объятий юноша застыл, не смея шелохнуться, и никто не решился бы утверждать, какого чувства в его сердце было больше — горечи, или внезапного восторга. Не исключено, впрочем, что как раз эти чувства в его случае были тождественны.

Его тонкие пальцы собрались в кулаки.

Мать и сын молчали. То, что случилось между ними, случилось как бы помимо них самих, и от этого оба чувствовали себя не счастливыми, а смущенными, растерянными и испуганными.

В конце концов, Бен опомнился первым. Он отстранился с обычной для себя резкостью. А затем, взглянув в глаза Лее, с усмешкой вымолвил:

— Будем вам, генерал Органа. Помнится, в прошлый раз именно вы выступили инициатором нашей разлуки, и даже настаивали на ней. Так каких сыновних чувств вы теперь от меня ждете?

— Я хочу, чтобы ты простил меня, — отозвалась Лея, все еще находившаяся под властью момента и потому не являвшаяся собой в полной мере. Просто говорила, как есть.

Потом к ней вернулись ощущение реальности, способность анализировать ситуацию — и вместе с этим гордыня, и робость, и стыд.

«По крайней мере, он уже не отказывается от нашего с ним родства и от своего имени так упрямо, как раньше», — решила Лея. Было ясно, впрочем, что причины его смирения — временного смирения — скорее усталость и тревога, чем доводы разума.

Сын ответил ей пугающе спокойно:

— Нет, этому не бывать. Я никогда не смогу простить вас, да и вы не позабудете того, что я сделал.

В конце концов, разве не в этом была первоочередная цель его неудачного жертвоприношения — не в том, чтобы оборвать все былые связи, отрезав себе путь назад, в эти самые крепкие, душевные объятия семьи? Не это ли значило избавиться от соблазнов Света?

Плотно стиснув зубы, он тяжело добавил:

— И незачем себя обманывать, мама…

Да, это самое слово прозвучало вживую из его уст. Он произнес его на свой страх и риск; но Сила, как же неправильно он сделал это! Медленно, криво; со всей скрытой болью отступничества и с каким-то искаженным весельем, которому не хватало лишь немногого, чтобы стать откровенной насмешкой.

Кайло пробовал на вкус это давно позабытое слово, стремясь доказать лишь, что оно ничего для него больше не значит. Но вышло так, что он причинил равную боль и матери, и себе самому — а потому, лучше бы ему не произносить этого проклятого слова вовсе!

Лея молчала — ей было нечего сказать. Могла ли она обещать, что попросту перешагнет через чудовищный поступок сына, да и через прочие, не менее чудовищные его поступки? Она вовсе не была уверена, что ее милосердия хватит на такое — значит, ее прощение вовсе не было таким уж безусловным. И стало быть, в ее случае впору говорить не столько о прощении, сколько о готовности простить — пусть истовой и самоотверженной, однако еще не состоявшейся. Мать опасалась обмануться в этой своей готовности — готовности во что бы то ни стало открыть Бену дорогу назад — и обмануть его ожидания тоже.

Кайло, наконец, поднялся на ноги, заставляя Лею отойти назад, чтобы пропустить его. Он двинулся к противоположной стене.

— Так вы связывались с «Тысячелетним соколом»? Где он сейчас?

— Связывались, — мрачно кивнула генерал. — «Сокол» недоступен. Я надеялась, что ты поможешь мне понять, что произошло с отцовским судном. Ведь ты что-то почувствовал, не так ли?

Телепатия всегда давалась ее сыну легко, будучи, так сказать, особым его «коньком». В малолетстве Бен без труда угадывал настроение матери и некоторые самые простые и верные ее мысли. А теперь использует свой талант для допросов.

— Я не просто почувствовал. Я видел, — Кайло неохотно кивнул и отвернулся.

«Видение Силы?..» — Лея изумленно нахмурилась.

— Что ты видел? — Мать не отставала от него.

Он отвечал, не поворачивая к ней лица:

— Видел «Сокол» под обстрелом. Бластерные винтовки штурмовиков. Рев вуки такой сильный, что уши закладывает. И ваш давно устаревший астродроид неподалеку.

— R2? — Лея так и ахнула, припомнив то, что и сама уже успела порядком подзабыть — слишком уж долго дроид ее брата пребывал в спящем состоянии.

R2-D2 в самом деле сопровождал экипаж «Сокола» в последнем рейсе на Ач-То. Бен не мог знать этого наперед никоим образом.

— Он самый, — Кайло прикрыл глаза, стараясь вспомнить детали. — Стоит в оцеплении за белой броней солдат и трещит без умолку на своем бинарном, переминается с подставки на подставку, того и гляди рухнет…

— Давно ты это видел?

— Всю последнюю неделю, — раздраженно бросил юноша. — Стоит только попытаться сконцентрироваться немного. Сила собралась вокруг этих образов, словно воронка. Странно, что вы сами этого не почувствовали. Я терпел, игнорировал, сколько мог. Но потом подумал, вдруг станет легче, если сообщу вам.