— Вы не верите, что я убил вашего сына? — вопросило существо, скаля зубы в усмешке. — Так поглядите же…

В один миг Лею накрыло видение небольшого пологого холма, густо поросшего кустами синелиста, что не оставило сомнений — действие происходит на Явине IV. Подобные растения встречались лишь в этом причудливом тропическом мире, который генерал Органа хорошо изучила в молодости.

На вершине холма в красно-оранжевом отсвете газового гиганта Явина, раскинувшего свое брюхо на добрую половину неба, две фигуры сошлись в отчаянном поединке. Издали казалось, словно противники нарочно копируют движения и стиль друг у друга, оттого ни один из них никак не мог завоевать стойкого преимущества.

Один из них носил черную одежду и меч, подобный которому Лея иногда видела во снах. Люк рассказывал, что подобная конструкция использовалась в незапамятные времена — еще до того, как воины Силы усовершенствовали технологию изготовления сейберов, сумев добиться большей стабильности оружия. Другой был одет в легкую, кремового цвета тунику с коричневыми рукавами и строгим кожаным поясом. Кудреватые темные волосы были завязаны в небрежный хвост, лишь традиционная тонкая косица — символ статуса падавана — свисала на правое плечо. Непослушные пряди лезли на лицо и в глаза. Это был мальчишка — худощавый, угловатый, разительно некрасивый. С непропорционально вытянутым лицом и широким ртом. Однако в его облике проглядывалась скрытая детская чувственность, и бархатные материнские глаза на фоне общей бледности, невзрачности лица казались особенно выразительными.

Лея до боли прикусила себе язык. Утробный крик разрывал ей горло. Это был он; это Бен.

Шаг за шагом Кайло Рен наседает на Бена мерной, уверенной Макаши, называемой еще «путь Исаламири» — второй формой дуэли на световых мечах, сочетающей в себе точность, элегантность и мощь. Изящными отточенными боевыми движениями — словно школьник на экзамене — Кайло старается обезоружить врага. Его страшный сейбер, похожий на голое пламя, трещит и шипит так, словно готов вот-вот взорваться.

В руках у Бена короткий тренировочный меч изумрудного цвета — как и меч его учителя, магистра Скайуокера.

Оба одинаково прытко крутятся, чтобы увернуться от вражеского луча, и бьют с равной силой. Иной подумал бы, словно двое мальчишек дерутся просто забавы ради.

Пока очередной выпад, пришедшийся в ноги, не заставил Бена упасть на колени. Его противник, не теряя ни мгновения, широко замахнулся — и уверенным ударом сай ча снес темную кудрявую голову с плеч.

Мать юноши, зажмурившись, в новом неистовом порыве уцепилась за грудь того человека, который стоял перед нею — убийцы или убитого, неважно. Ее жест мог равно свидетельствовать как о желании спасти свое дитя, так и о бешеном стремлении расправиться с темной тварью, которая уничтожила Бена и подменила его собой, пускай только в его воображении — боль от этого не становится меньше.

— Судите сами, правда или нет то, что я говорю.

— Правда или нет, решать одному тебе, сынок, — прошептала Лея онемевшими губами и, запрокинув голову, взглянула на него с горьким бессилием.

Он и вправду болен; прежде она и подумать не могла, насколько серьезно.

Он промолчал.

Она направилась к двери. Сын — или темное его подобие? — не стал более ее задерживать.

Женщина просила охрану открыть дверь. Кайло по-прежнему молча глядел ей вслед.

Она вышла, вновь вверив его одиночеству.

***

В тот же день Лея, немного придя в себя, отправилась к По, который, по ее разумению, являлся лучшей кандидатурой, чтобы отправиться по следам пропавшего «Сокола» и, если не отыскать корабль и его пассажиров, то, по крайней мере, попытаться выяснить, что с ними произошло. И неважно, что среди причин, повлиявших на решение генерала, не последнее место занимало недавнее прибытие на Эспирион Ро-Киинтора; об этом событии коммандер Дэмерон еще не успел узнать. Лея благоразумно рассудила, что после «Удара сабли» этим двоим во избежание лишних конфликтов лучше бы не встречаться. Ведь не может быть, чтобы вездесущие слухи не донесли до бывшего сенатора, кто в тот день, сделавшийся роковым для его политической карьеры, прикинулся пиратом, напугал Эрудо до полусмерти, а затем увел «Хевурион Грейс» прямиком в руки Сопротивления.

В другой ситуации генерал Органа поостереглась бы держать поблизости такого опасного типа, как Ро-Киинтор. Для подобных ему субъектов двойная игра — дело привычное; вероятнее всего, они полагают, что иначе и быть не может. Лее не хотелось даже думать, что может произойти, если тот вдруг узнает о присутствии здесь Бена, или хотя бы заподозрит нечто в таком духе.

Но как поступить? Высока вероятность, что хевурионец в самом деле доложит кому-нибудь из Первого Ордена, где скрывается глава Сопротивления, чей корвет ускользнул недавно с Ди’Куара, забрав, к тому же, ценного пленника. Сдать Ро-Киинтора, нарушившего приказ о невыезде с родной планеты, блюстителям закона Лея не могла — будучи сама в положении гостьи, она обязана была соблюдать местные законы и традиции; к тому же, если Эрудо прав в своих подозрениях, то выдать его местонахождение властям значило бы обречь его на верную смерть. Значит, оставалось последнее — позволить ему находиться здесь, рядом, у себя под боком, и глядеть в оба.

Кроме того, По испытывал очевидное неудобство, находясь в непосредственной близости от Бена. Лея отлично понимала его чувства — подавленный страх, возвращавшийся в кошмарных сновидениях, немой крик души. В молодости она сама познала то же самое, подвергшись допросу на «Звезде Смерти»; она хорошо знала, как естественно для жертвы ненавидеть своих палачей, и как тяжело преодолеть эту ненависть — ненависть тела, навек запомнившего боль и холодный ужас пытки.

Для нее самой оба мальчишки были дороги. Однако не стоит сбрасывать со счетов определенное чувство вины, которое Лея испытывала в отношении Бена — родного ребенка, которому не смогла стать достойной матерью, лишив его своей родительской заботы. И от безысходности отдав эту заботу детям своих друзей, рано оставшимся сиротами — в том числе, и По Дэмерону. Выходит, что По в какой-то мере служил заменой Бену все это время. И теперь оба ее сына — один по крови, а другой по сути — как бы неосознанно встали поперек друг другу.