– Ну и как ты с этим справишься?

– Знаешь, что это такое – безвременье? – спросил Алджернон. – Это когда ты понимаешь, что ты здесь и сейчас, нет ни вчера, ни завтра. Вспомни, как египтяне обозначали вечность.

Он сложил кольцо из больших и указательных пальцев и несколько мгновений держал его перед глазами Фрэн.

– Круг, у которого нет ни начала, ни конца, - сказал он. – Не что-то необозримое, напротив – обозримое, постижимое. То, что не раздавит тебя, то, что не тяготит тебя - но то, что для тебя естественно. Это были очень мудрые люди.

Фрэн усмехнулась.

– Ты рассказываешь мне, какими были древние египтяне…

– Мне кажется, они понимали то, что нами утрачено, - задумчиво сказал Алджернон, проигнорировав ее насмешку.

– А некоторые современные физики считают, что время – иллюзия*, - прибавил он. – Что оно вторично, Фрэн. Сначала – мы, а уж потом – оно. Мы есть здесь и сейчас, и это главное.

Фрэн слабо улыбнулась.

– Я еще не встречала таких умных людей, как ты…

– Есть гораздо умнее, - ответил Алджернон. – Я всего только… привык размышлять над жизнью.

Она покачала головой и пристроила ее на его плече.

– Я так счастлива, что я с тобой. Что я нашла тебя.

О нет, это опять была не любовь – и Алджернон понимал, что это не любовь. Это было счастье встретить на своем жизненном пути человека высокого интеллекта, не боящегося задумываться над жизнью. Того, кто не довольствуется неопределенным бездумным существованием большинства. Он тоже встретил такое существо – и сейчас они сидели рядом, тесно прижавшись друг к другу, счастливые только этим.

– Ложись спать, - нежно сказал Алджернон. – Мы приезжаем рано – не выспишься…

– Конечно.

Было девять часов, и спать ей не хотелось; к тому же, она еще долго не уснет, думая о том, что Алджернон ей сказал. Но Фрэн расправила постель – Алджернон чуть не отстранил ее от этого простого дела, но она отказалась от помощи. Ну его, это плечо, поболит и перестанет.

Потом она разделась и легла. Алджернон еще не начинал готовиться ко сну – присел на ее полку, взяв девушку за руку.

Глаза его светились любовью и нежностью.

– Ты никогда не перестанешь удивлять меня, дорогая.

– Тебе это не нравится? – улыбаясь, спросила Фрэн, глядя на него снизу вверх.

Археолог покачал головой. Он наклонился и поцеловал ее.

– Я счастлив, что обрел тебя.

Потом сам разделся и лег, стараясь не шуметь – думая, что, может быть, его подруга уже заснула. Но она не спала – любовалась им украдкой. Она тоже была счастлива, что обрела его.

“То, что для меня дороже любви, - вспомнились Фрэн слова Алджернона. – А для вас?”

Да, шепотом сказала она. Да.

Утром он нежно разбудил ее – Фрэн захныкала в полусне оттого, что потревожили ее плечо. Потом открыла глаза.

– Элджи?..

– Просыпайся, солнышко.

Она смущенно хмыкнула – ну что за имена, солнышко, цветочек, они совсем ей не идут! Потом села, протирая глаза; подавила зевок.

– Уже пора вставать, да?

Он с улыбкой кивнул – ее почти не удивило, что Алджернон полностью одет. Как Фрэн завидовала людям, которые любят рано вставать. Но потом она вспомнила, что ей сегодня предстоит, и сон как рукой сняло.

Фрэн встала, зашипев сквозь зубы и схватившись за плечо; этого хватило, чтобы Алджернон отстранил ее от всякой активной деятельности, свернув ее белье самостоятельно. Потом он стал помогать ей одеваться.

– Элджи, это уже ни в какие ворота не лезет, - слабо запротестовала она, когда он начал натягивать ей на ногу чулок. Алджернон улыбнулся, нежно придержав ее ногу и посмотрев ей в глаза – Фрэн вспыхнула.

– Ты не представляешь, какое удовольствие мне доставляет это делать.

Когда они оделись, Алджернон подхватил их чемоданы и вышел, плечом придержав дверь купе для Фрэн.

– Осторожно, дорогая.

– Спасибо.

Он первым сошел с подножки поезда и подал руку Фрэн. Утро было холодное и туманное; и внезапно место, в которое они приехали, показалось девушке враждебным.

– Пойдем не спеша, - сказал Алджернон, озабоченно окинув ее взглядом – глаза его сверкнули, когда Фрэн пошатнулась и застонала, ощутив судорогу в раненой руке. – Вот ублюдок.

– Элджи, не употребляй такие слова, - сказала Фрэн, хотя лицемерила, довольная его реакцией. Сама она обозвала бы О’Нила еще покрепче. Только уж даме это совсем не пристало.