Белла изумилась наблюдательности маленькой наложницы.

– Да, верно, - сказала она, вспоминая, как ее учили в студии работать со светом.
– Так значит, я смогу…

– Ты сможешь надеть свой парик и подобраться к Имхотепу близко, - подхватила Кифи.
– Я буду с нашими господами, и я тоже буду танцевать… Я отвлеку их!

Белла встала.

– Но, послушай, - медленно сказала она.
– Разве ты не думаешь, что это может быть опасно для нашего господина? Ты ведь даже не знаешь, что я скрываю!

Кифи беспечно пожала плечами.

– Я думаю, что ты очень странная посланница богов, но ты не станешь бить сама себя. Ведь господин кормит тебя, и ты носишь его ребенка, - заявила она.

Белла подумала, что Кифи, видно, тоже соскучилась здесь и тоже хочет какого-нибудь волнующего развлечения.

– Хорошо, - неожиданно весело сказала англичанка.

Почему бы и нет?.. В конце концов, все, что случится сегодня вечером, уже случилось давным-давно!

Тут Белле стало дурно от этого сознания, и она опустилась обратно на табурет, прижав ладони к похолодевшему лбу.

– Дай воды… - выдавила она.

Кифи резво сбегала, зачерпнула воды. Кувшин и глиняные чашки всегда были у них в комнате.

Белла часть воды выпила, остальным смочила лоб. Потом долго сидела, прикрыв глаза и чувствуя, как капли стекают по лицу. Как дождь, которого не бывает в Египте.

– Имхотеп уже здесь, - прошептала она, несмотря на то, что рядом была Кифи. Так долго лгать всем стало невыносимо.

И вдруг она почувствовала, как Кифи ласково откинула волосы с ее виска. А потом прошептала совсем близко и горячо:

– Я чувствую, что твои боги велели тебе молчать… Я очень хочу узнать, что ты скрываешь, но я не хочу тебя мучить! Думаю, придет время, когда ты сама расскажешь!

Белла вздрогнула.

– Прости меня, - сказала она, сама не зная, почему. Но Кифи, видимо, знала лучше. Она улыбнулась.

– Я тебя прощаю, Госпожа Хаоса, - сказала маленькая египтянка с шутливой важностью.

Потом обе рассмеялись до слез, обняв друг друга за шею, и поцеловались.

Кифи скоро ушла - мыться и переодеваться для встречи гостя. Вообще, женщины в египетских гаремах содержались гораздо свободнее, чем у мусульман. У египтянок было какое-то внутреннее сознание долга - “маат”, и мужчины полагались на это сознание.

Хотя карой изменницам, и наложницам, и женам, была смерть…

Об этом, как и о других египетских альковных и прочих законах, Белла узнала от Кифи. Они раньше подолгу шептались по ночам, когда весь дом спал. У Кифи, верно, никогда не было подруги - только шумные сестры, с которыми они жили друг у друга на головах, пока Синухет не взял Кифи в свой дом и не дал дочке плотника прекрасную собственную комнату.

Кифи вернулась - одетая очень нарядно, в алое полупрозрачное платье, перетянутое серебряным поясом с красной яшмовой пряжкой; а поверх она набросила голубую накидку с серебряной каймой. Повертелась перед Беллой, и множество косичек с медными кружочками, в которые она заплетала волосы, взлетели и упали со звоном.

– Хорошо?

– Прекрасно, - сказала Белла, ничуть не лукавя. Она уже успела привыкнуть к приглушенным, натуральным оттенкам местной крашенины. Тем более, что при таком кустарном производстве египтяне ухитрялись делать действительно великолепные материи.

Кифи убежала, оставив за собой шлейф пряных благовоний, а Белла встала с места и принялась прохаживаться из угла в угол, ломая руки. Ее возбуждение достигло пика. Каким образом Кифи хочет протащить ее на праздник?..

Неожиданно Белла поняла, что никто не будет ее “тащить”, что нужно действовать самой. Она быстро подошла к своей кошке и нагнулась к ее мордочке.

– Ну что, госпожа моей судьбы, ты поможешь мне сегодня?..

Она непочтительно тронула кошку за холодный нос и рассмеялась, чувствуя себя настоящей Небет-Нун.

Белла пообедала в одиночестве. Она с трудом заставляла себя жевать, все ее мысли были об Имхотепе и Синухете.

Потом она легла поспать, как привыкла, но только ворочалась с боку на бок. Наконец Белла задремала… и проснулась так резко, точно ей крикнули в ухо.

Она вскочила, мокрая от пота. Снаружи доносился барабанный бой… били в тамбурины! Комната погрузилась в полумрак. Это значило, что Синухет с братом уже в саду!

Белла заметалась по спальне, ища парик. Времени переодеться уже не было, как и освежить макияж. Парик она надевала редко, и нашла не сразу.

Белла насадила парик на голову, радуясь, что ей здесь стригли волосы и ничего не видно. Потом крадучись покинула комнату.

В доме было пусто, видно, прислуга вместе с хозяевами собралась в саду. Надо же кому-то носить блюда, да и за детьми присматривать! Хотя старшие дети Синухета уже большие…

Белла на цыпочках спустилась по лестнице и вышла через заднюю дверь в сад. Небо уже было сумеречно синим; она увидела вдали, под смоковницами, мелькающие огни и догадалась, что там уже танцуют. Барабанный бой стал громче. Будто это сердце Беллы вырвалось из груди и теперь колотилось там, во всеуслышание!..