Они поехали назад к Тамин, как будто это само собой разумелось. Впрочем, им уже недолго обременять ее. Белла не сомневалась, что теперь земля Уасета обжигает Синухету ноги.

– Мой отец вместе с другими остался о дворце. А приказ фараона сегодня скрепят печатью и доставят ко мне домой, - вдруг произнесла жрица.
– Сети знает, что мы родственники.

Белла промолчала, не зная, что думать об этой благодетельнице. Сын опять заплакал, запросил пить, и Белла забыла обо всем остальном, уговаривая его.

Дома, когда о мальчике позаботились, взрослые после омовения сели завтракать. Тамин задержалась - ей, как жрице, нужно было побрить все тело.

Выйдя к остальным, она ела с наслаждением, поглядывая на Синухета и Беллу. А когда закончила и прополоскала в чаше с водой жирные пальцы, то сказала:

– Пока мужа нет, я распорядительница его дел в Уасете и ваших дел. Я могу показать вам ваш дом в Хамунаптре.

Синухет улыбнулся такому сомнительному благодеянию. Он был совсем не расположен смотреть на свою гробницу; однако сказал:

– Ты очень добра, госпожа певица Амона.

А Белла пришла в ужас и замотала головой, поняв, что ей предлагают. Когда англичанка услышала, что ее изображения сделаны на побеленной стене камеры, ей это представилось слишком живо. Ей показалось, будто кто-то уже похоронил здесь часть ее.

– Я не хочу!

Белла расплакалась, для нее это было слишком много. Тамин смотрела на чужеземку сочувственно и слегка насмешливо.

– Как желаешь. Мы ведь оставим ее здесь?
– Тамин повернулась к Синухету.

– Конечно, - сумрачно ответил он.

Египтяне уехали днем, и отсутствовали до самого вечера. Приказ фараона доставили без них: Белла испугалась, когда Реннефер позвал ее принять царского посланника, но справилась с собой. Царский вестник оказался высокомерен, но немногословен, и ушел сразу же, как вручил папирус.

Белла долго с недоверием рассматривала документ, который закабалил ее сына. Прочитала, сколько хватило понятия, - она разобрала большую часть.

Теперь от этого не отделаешься. Тяжело вздохнув, англичанка примирилась с неизбежным.

Вернувшись на закате, Синухет был полон впечатлениями. Белла обрадовалась, что египтянин воздержался от рассказов. Он действительно был хорошим и чутким человеком.

Она показала ему приказ фараона - и на Синухета, в отличие от нее, это подействовало успокаивающе. Египтяне с великим почтением относились к письменным соглашениям.

На следующий день, переночевав у Тамин, они вернулись в храм Мут.

Синухет навестил сына в школе Амона - и забрал его с собой на каникулы. Белле показалось, что теперь Синухет боится и за участь своего старшего.

Вернувшись домой, они прожили больше полугода без всяких потрясений, пока госпоже Мути не настало время родить. Она страстно мечтала произвести на свет второго сына, и ей повезло. И она сама, и Синухет были счастливы.

Но совсем недолго. На девятый день мальчик, нареченный Мернептахом, заболел - а на двенадцатый, мечась в жару, умер. Ни искусство лекаря, ни хлопоты женщин дома не смогли ему помочь.

Впервые Белла увидела, как сокрушается древняя женщина. Жена Синухета рыдала и вопила, проклиная свою судьбу. А еще она призывала проклятия на голову чужеземки, обольстившей ее мужа… Мути была убеждена, что Белла сглазила ее дитя!

Синухет, сам в большом горе, едва смог образумить жену. Он не стал хуже относиться к Белле, но она понимала, что теперь ее положение в доме очень пошатнулось.

Теперь она стала порою с надеждой думать о Тамин. Вероятно, у жрицы Амона были какие-то планы на своих родственников, - должно быть, потому, что ее тревожило положение жрецов Амона в глазах царя.

========== Глава 65 ==========

Тело мальчика отдали в Дом мертвых в Буто - с тем, чтобы его бальзамировали здесь, а потом его маленькую мумию перевезли в Уасет. Белла содрогалась, представляя себе надругательство над телом крохотного ребенка; и у нее все застывало внутри, когда она представляла, что та же участь могла ждать ее собственного сына.

Ей уже было известно в общих чертах, что представляет из себя бальзамирование, - а еще она знала, что парасхиты, которые посвящают жизнь этому занятию, в обществе считаются париями и внушают всем добропорядочным египтянам ужас и омерзение. Те, кто нарушал целостность мертвого тела для Осириса, за это же и осуждались!

Впрочем, такое лицемерие Беллу уже не удивляло. А может, это было не лицемерие, а инстинктивный страх, для древних необоримый.

После смерти сына госпожа Мути на несколько дней слегла в постель; она почти ничего не ела и ослабела так, что Синухет испугался уже за ее жизнь. Белла не смела напоминать о себе, все время проводя с Сетеп-эн-Сетхом и Кифи.