– Каждый новый мужчина - как запечатанный сосуд, - сказала жрица.
– Но мне даже не нужно открывать их. По многим достаточно щелкнуть ногтем, чтобы понять, что они пусты! А ты содержишь в себе больше всех тех, что я знала… и больше всех, что я узнаю!

Имхотеп подался к жене. Казалось, он действительно впечатлен ее признанием.

– Так ты любишь меня?

Тамин взглянула на него сквозь слезы.

– Я могла бы… Но ты не позволяешь мне этого!

Вдруг жрице подумалось, что именно ей Имхотеп боится открыться как любовник, потому что боится открыться во всем. Тогда, когда они только сошлись, они были опьянены друг другом: как мужчина познает свою первую женщину. Но это время прошло, и того молодого любовника больше нет. А для человека, в которого Имхотеп превратился, теперешняя Тамин слишком чужда и слишком опасна.

А может, она с самого начала была чересчур похожа на него, чтобы воспламенить его чувства, - такая же гордая, самовластная, умная и расчетливая? Есть камни, от соударения которых никогда не вспыхнет искра!

Имхотеп по-своему понял ее молчание, то, как опустились ее плечи. Поднявшись и подойдя к Тамин, муж заключил ее в объятия.

– Мы останемся вместе… так будет лучше для нас обоих, - прошептал Имхотеп над ее ухом.

Он не мог предложить ей любовь, но предлагал ее подобие… Тамин почувствовала, как слабеет в руках этого мужчины, который, опускаясь, целовал ее шею и плечи. Имхотеп поднял ее на руки и перенес на кровать.

Тамин стонала и блаженствовала под его ласками, сжимая его в объятиях так, словно стремилась удержать навеки; забыв, что этот человек может предложить ей только свое тело. Когда же Имхотеп уснул, жрица долго глядела на него, приподнявшись на локте.

Возможно, он искренне расточал ей нежность, ощутив раскаяние. Но Имхотеп знал, что жена может погубить его, - и сделает это, если он даст слабину!

Рядом с ним никакая женщина не могла быть спокойна… Этот прекрасный слуга Осириса был способен обратить вспять законы богов. Но если он сделает это, то не ради нее, Тамин. Она - пройденная ступень в его возвышении.

Даже если ей наконец удастся зачать, это не изменит чувств мужа, - а вероятно, только вызовет еще большее отчуждение.

Осознав это, Тамин зарыдала, глуша слезы подушкой. Она долго плакала, а потом, обессилев, уснула.

Когда Тамин проснулась утром, Имхотеп уже покинул ее.

========== Глава 68 ==========

Синухет отныне много времени проводил со старшим сыном - брал его с собою в виноградник, в поле, на охоту и рыбалку. Юноша окреп и полюбил занятия, которых был лишен в городе, даже таком великолепном, как Уасет. Белла опять осталась одна в четырех стенах - компания простушки Кифи и ее таких же веселых неотесанных дочек больше не развлекала англичанку; а расставание с любимым сыном словно пробило брешь в ее душе, в которую хлынула тоска.

Хотя бы госпожа Мути больше не изводила ее ненавистью - жена Синухета была очень довольна тем, что Амон-Аха вернулся и наконец вступил в свои права. Сетеп-эн-Сетху отныне нечего было делать в доме старшего брата - он мог вернуться только в качестве гостя.

Через месяц Тамин прислала короткое письмо, уведомляя, что с мальчиком все в порядке. Но через три месяца после возвращения, не получая больше никаких известий от жрицы, Белла не выдержала и пошла к Синухету. Он был в своем кабинете, с сыном, которому диктовал что-то как писцу; и оба были неприятно удивлены появлением наложницы.

Однако Синухет сдержался в присутствии юноши. Сдвинув брови, он махнул Амон-Аха рукой, и тот быстро встал и вышел из комнаты.

Египтянин посмотрел на Беллу с раздражением.

– Что случилось? Ты помешала нам работать!

– Прости, господин Синухет, но в другое время я тебя совсем не вижу, - ответила Белла так же сердито. Она покрылась румянцем.
– А мне нужно сказать тебе важную вещь!

Синухет вздохнул, сжал губы.

– Говори, - разрешил он.

– Я должна увидеть сына, - сказала Белла.
– Мы никогда не обсуждали, когда я увижусь с ним… а я больше не могу так жить!

Египтянин смотрел на нее с удивлением, но больше не сердился.

– Почему не можешь?
– ответил он.
– Амон-Аха тоже подолгу жил вдали от дома, и мы с женой спокойно переносили это!

Белла чуть было не сказала, что Мути совсем не так тревожится за сына, как за свое положение в этом доме; но сдержалась.

– Амон-Аха учился не на воина, - напомнила англичанка.
– Мой мальчик совсем один, его воспитывают жестокие мужчины… Он, наверное, ходит весь избитый, а ночью не может спать от боли! И он рыжий, вспомни об этом!

На лице ее господина быстро сменялись чувства. Казалось, он сейчас пожалел, что упустил из виду это последнее обстоятельство.

– Я занят… Я бы съездил к нему, но теперь не могу, - сказал он.
– Собирают урожай, я должен сам проследить, как сок забродит!

Синухет взял ее за руки, посмотрев в глаза.

– Ведь ты знаешь, что мы этим живем. А наши расходы все растут!

Белла кивнула.

– Я все понимаю.

Она опустила глаза и, помедлив, предложила:

– А что, если я съезжу к Сетеп-эн-Сетху сама? Госпожа Тамин не откажется принять меня… Если только Имхотепа не будет…