Но потом побледневшая Роза выпрямилась в седле, укрепленном между горбов, поправила свой платок и выразила решимость держаться.

Ну что ж, там будет видно.

Меила ехала во главе отряда рядом с Хафезом, покачиваясь на спине неуклюжего, но неутомимого животного. Скоро солнце перестало донимать их; а когда солнце село, жара сменилась холодом. Они ехали ночью - днем это было бы гораздо труднее… и вот теперь их могли бы увидеть хранители пустыни.

Когда наступил рассвет, Меила приказала всем остановиться, чтобы она могла осмотреться.

– Ничего не осталось, - быстро склонившись со своего верблюда, предупредил ее Хафез.
– Ни одной колонны или статуи, или развалин заупокойного храма… ничего!

Вместо ответа Меила вытянула руку и указательный палец.

– Мы уже почти на месте, мистер Хафез.

Она не улыбалась: молодая египтянка чувствовала, что это место приготовило ей не один ужасный сон наяву. Неизвестно, что они найдут в Хамунаптре и когда: но Меила Наис и в самом деле сможет вести своих людей.

* Портновский сантиметр (мягкая линейка) был изобретен в 1847 году Алексисом Лавинем.

========== Глава 10 ==========

Меила увидела Город мертвых. Это был момент “обретения веры”, как сказал бы Балтус Хафез… пронзительный, но совсем не радостный. Это оказалось больше, чем радость.

Гигантские статуи Анубиса, пилоны и поминальные храмы высветились перед нею, как будто заново отстроенные. Будто Меила перенеслась на три тысячи лет назад.

Испугавшись, что останется в этом прошлом навсегда, египтянка тряхнула головой, и видение рассеялось. Перед ними опять на многие мили расстилался только безжизненный песок.

Но это только на первый взгляд. Меила усмехнулась: да, вот оно.

Хафез сам помог ей спешиться, заставив ее верблюда опуститься на колени. Подал девушке руку, будто принцессе.

– Отдохните, Меила, пока ставят палатки.

Меиле еще совсем не хотелось отдыхать. Подождав, пока помогут слезть Розе Дженсон, она жестом подозвала англичанку.

– Как ты?
– спросила хозяйка, вглядываясь в ее лицо.

– Хорошо, мисс Меила, - ответила девушка, улыбнувшись.

Светлокожая Роза Дженсон успела загореть за время жизни в Каире, но в первый раз Меила заметила, что глаза англичанки покраснели и слезятся, а у висков появились морщинки.

– Тебе нужно красить глаза, как я… и мои предки, - сказала хозяйка, положив служанке руку на плечо.
– Ты ведь знаешь, что черная краска поглощает свет? Иначе кожа быстро состарится.

Потом Меила огляделась, прислушиваясь к своим чувствам: ей казалось, что от этой земли исходят какие-то токи, пронизывающие ее.

– Ты ничего не чувствуешь здесь?

Англичанка виновато мотнула головой. Убрала под платок рыжую прядь.

– Нет, госпожа, ничего.

Меила усмехнулась.

– А ведь говорила, что жила в Хамунаптре. Я сама сюда попала только мертвой, и не должна бы ничего помнить…

Тут к девушкам подошел Хафез.

– Ваша палатка уже готова, госпожа, идите в тень.

Меила кивнула.

– Идем, - она обернулась к Розе Дженсон.
– Скоро здесь будет пекло.

В палатке для них устроили лежанки, накрытые пестрыми покрывалами, поставили складной столик; принесли железный бидон с водой. Меила достала из сумки галеты и мешочек фиников.

– Хочешь?

Роза робко кивнула. Облизнула сухие губы.

Меила сама налила воды в две железные кружки. У нее мелькнула мысль, что следовало бы пригласить к столу господина Хафеза; но потом египтянка увидела, что руководитель уже устроился на отдых со своими “воинами-жрецами”. Мужчины что-то ели и разговаривали. В душе Меилы шевельнулись ревность и опасения.

Она и ее служанка съели немного фиников. Потом Роза зевнула, прикрыв рот рукой.

– Извините…

Меила улыбнулась.

– Ложись спать. Все равно от тебя сейчас будет мало толку.

Сама она решила, пока еще не началась самая жара, побродить по Городу и попытаться “осмотреть” его.

Выйдя из палатки, египтянка пошла в сторону от Хафеза с его людьми и рабочих, которые устроились отдельно от хозяев. Феллахи, кажется, боялись находиться тут. Что они могли слышать об Имхотепе?..

Некоторое время Меила шла, глядя себе под ноги. А потом вдруг вскрикнула и упала на колени.

Хафез, услышавший этот короткий отчаянный крик, прибежал с резвостью мальчика: его темные одежды развевались, тюрбан наполовину размотался.