Шрифт:
– Угу.
– Ты поднимаешь туда по тропе сбоку (там есть, я проверял), затем спустишься вот здесь, где стена круче всего, не касаясь.
– Не касаясь чего?
– Что значит – чего? Обрыва, разумеется.
Хьюга посмотрела на скалу, для этого пришлось чуть запрокинуть голову. Теперь она казалась головокружительно высокой, и прыгнуть оттуда...
Нет, она ещё не настолько хорошая куноичи.
– Это же невозможно... – пробормотала Хьюга, именно Хьюга, а не незнакомая Юсуи.
– Ты что-то сказала?
– Ой, нет... Просто я не знаю, как...
– О, всё просто. Ты полетишь.
– Что?!
Несмотря на то, что квартал давно пустовал, Шио всё равно преследовало ощущение слежки, будто бы призраки клана Учиха взирали на неё из-за грани, безмолвно обвиняя и гневаясь на разорительницу их сокровищ. Причём взгляды такие знакомые-презнакомые, именно тех людей, которых она знала...
Старый же квартал. Старая улица.
И это она ещё ничего не сделала!
Ёко не знала точное расположение входа в святилище, поэтому тупо ходила по домам наугад. Логично было б предположить, что подвал под главным домом, но это было б слишком просто. К тому же идти в поместье и теребить свои раны – не хотелось.
Каждое варварское вломление являлось копией предыдущего, разница в деталях: через окно или открытую почему-то дверь, выламывая истоньшившимся от времени сёдзи или деревянные рамы. Внутри тёмно и пыльно; девушка оставляла за собой цепочку следов.
Свезло ей внезапно. Шио заметила какой-то странный блеск в зарослях когда-то не дикого кустарника и из любопытства или же осторожности сунулась, а там – стена соседнего дома и низкий проход там, где он быть не должен.
Кицунэ поёжилась. Густая темнота, скрывающаяся за хлипкой уже дверью, ей не нравилась. Но делать было нечего.
Мрак обступил со всех сторон с первого шага. Хотелось развернуться и убежать, чем дальше от входа – чем сильнее стискивали грудь и шею щупальца-невидимки. Плевать, что там, идиоты те, кто говорят, что нет страха темноты, но есть страх неизвестности; Ёко мутило, по спине катился холодный пот, а перед глазами стояла бурая от подсохшей крови повязка навеки лишившегося света Изуны.
Ничего, она справится. Не в первой.
В тесном пространстве были залежи пыли, ноги почти утопали в ней. Шио зажимала рот и нос ладонью, стараясь фильтровать спёртый воздух, и шла медленно, боясь споткнуться и поднять целое облако.
Вдруг пол ушёл из-под ног, сердце ёкнуло... Всего лишь ступенька. Крутая и внезапная. Девушка не упала лишь благодаря рефлексам и чуду и сразу же начала чихать. Спуск отозвался издевательским эхом.
Ругнувшись, Ёко пошла дальше. В темноте и тишине кицунэ быстро потеряла счёт времени. Зато здесь было гораздо меньше пыли, поэтому вскоре она зажгла небольшой огонёк, который весело запрыгал на её пальцах.
Лестница кончилась так же внезапно, как и началась. Шио завертела головой, убедилась, что зрение её подводит, и запалила обнаружившиеся в стене факелы. Пахнуло старой смолой, рассохшееся дерево треснуло.
Низкий потолок давил, по доскам, что покрывали зеленоватый камень, змеились трещины. В дальних углах прятались тени и чужие страхи. Дышалось легче, но не до конца, мёртвый воздух не желал ничего отдавать просто так.
Вдруг что-то мягкое коснулось ноги Ёко, и девушка, подскочив и почувствовал леденящий холодок, наступила, не глядя. Тишину нарушил громкий писк.
Крыса.
И, казалось бы, жрать тут нечего, а нет...
Прихватив с собой один факел, кицунэ осторожно двинулась через зал. Пол заскрипел под ногами так, будто бы здесь есть ещё кто-то. Пару раз её путь перебегали крысы, но в какой-то момент Шио, скаля клыки, рыкнула на них – и грызуны попрятались от хищника в свои щели.
Как только пламя коснулось горючего прогорклого масла в светильниках – сначала в правом, затем в левом, стало гораздо светлее. Девушка рукой загасила ненужный факел.
Первое, что бросилось ей в глаза, были вырезанные на стене знаки клана Учиха, такие же простые, как и сама резьба, а уж затем покрытый письменами камень.
Может это потому, что вязь символов ей не разобрать, а ало-белый веер, к сожалению, что-то, да значит?
Ёко села на корточки и протянула руку. На её взгляд реликвия Учиха не представляла из себя ничего особенного, булыжник как булыжник. Большой такой, с шероховатой поверхностью, крепкий, хоть и потрескавшийся под беспощадным гнётом времени.