Гаара тяжело вздохнул и сжал ладонь в кулак. Тогда он был маленьким и не понимал, но получается, что тогда он был... с мамой?

Нет, это невозможно. Его мать умерла. Своим рождением он убил её. К тому же, Карура не любила его, а ненавидела, окрестив за свою смерть ужасным именем.

Но вдруг...

Парень помотал головой. Нельзя надеяться на иллюзии, какими бы соблазнительными они ни были, Собаку уже давным-давно запретил это себе. Но эта ложь была такой сладкой и соблазнительной и звала поверить в неё хоть на мгновение.

– Вот ты где! – окликнули его сзади.

Это был Шукаку; Гаара не оборачивался, узнал по голосу. Тануки бухнулся рядом. Выглядел он очень довольным, но, глянув на Собаку, поутих. Между ними на пару минут зависла некоторая неловкость, оба не могли решить, лучше разойтись или разобраться в том, что теперь делать и как друг другу относится.

– Можно к тебе? – не к месту тихо сказал Шукаку.

Гаара неопределённо повёл плечами. Приняв это за согласие, тануки немного расслабился и придвинулся к Собаку. Сантиметра на два ближе.

– Ты искал меня? – неуверенно спросил Гаара. Хоть он сам и пришёл сюда случайно, но место было укромным.

– Да... – рассеянно. Шукаку не знал, с чего начать, и вообще не был уверен, что это так уж и необходимо. Но тринадцать лет жизни Собаку были, мягко сказать, не лёгкими.

– Для чего? – Собаку вопросительно посмотрел на Шукаку.

Тануки вздрогнул и, не ответив, отвёл взгляд в сторону. Зря всё же он пришёл. Глупо-глупо, у Гаары слишком много причин его ненавидеть.

Вот только молчать вечность не получится.

– Эм... ну... понимаешь... – попытался начать он.

– Нет, не понимаю, – резко оборвал Гаара. – Не мямли.

Шукаку нервно дёрнулся и скривился от стыда. И что ему стоило контролировать себя лучше? Быть не таким... безумцем? У каждого тануки временами сносит крышу в бою от крови и её запаха, от собственной силы, но всему есть предел. И правдивые уверения в том, что это была извращённая форма инстинкта самосохранения, не убеждали.

Но надо решиться.

Надо-надо-надо.

И тануки, набрав в лёгкие побольше воздуха, выдохнул громко-свистяще:

– Прости!..

Вот так вот. Будь что будет.

После долгого и давящего молчания, в течение которого Шукаку преувеличенно увлеченно сверлил взглядом сухой сучок, Собаку тихо и отстранённо произнёс, словно говоря просто в пространство:

– Что?

Тануки сглотнул, но первая преграда сломлена, и слова потекли легче:

– Прости меня... Я... я не хотел... То есть, ты, думаю, знаешь, что я не хотел, – в его голосе проскользнули нервные нотки, – но ты... тебя ненавидели в Суне. Все, – парень понурил голову. – Даже семья, родные братья и сестра. Это... это защитная реакция... я как с ума сошёл... единственное о чём думал – о смерти и побеге, и... пользовался любыми средствами. Печать слабела, когда ты спал, вот я и пытался воспользоваться... да любой бы пытался!

Тануки коротко выдохнул и ощутил, что спина под майкой и короткой лёгкой курткой взмокла от волнения.

– Там что-то вроде клетки было или решётки, – попытался объяснить Шукаку. – И провести в ней столько лет... Ни шевельнуться толком, ни воздуха, так я прутья царапал и кусал, сколько сил хватал, и выл... голова болела у тебя из-за этого, – виновато. – А ещё мы... ну, тануки, не только я... Короче, мы на нас луна влияет, а потому совсем кошмар при полной... Хотя ты и сам мог догадаться.

Парень говорил, а внутренне себя ругал за то, что путал не только Гаару, но и себя самого. Так, хватит, заканчивать пора!

– Я чувствую себя виноватым перед тобой, – тихо. – Я не могу это так оставить, а потому прошу прощения за ужасную жизнь.

Шукаку немного повернулся к Собаку и, взъерошив волосы у себя на затылке, виновато улыбнулся. На деле ему хотелось откусить себе язык или же попытаться это сделать за лишнюю сейчас болтовню.

– Ты просишь прощения? У меня? – еле слышно пробормотал Гаара. Его голос пробирал до костей, до дрожи.

– Ну… Вроде как...

Тануки отвернулся от Собаку и уставился на свои ступни, стараясь занять голову бытовыми мелочами. К примеру, у него нет ни копейки денег, а износившиеся драные сандалии пора сменить на новые. И обмотки на голенях поистрепались, неплохо было б заменить. Зато вот штаны – только постирать, крепкая ткань.

Шукаку пошевелил пальцами ног и щелчком убрал с колена присохшую грязь. Ничего не изменилось: широкие штаны не стали чище, а Гаара хранил молчание.

Лучше б он сказал хоть что-нибудь: наорал, процедил угрозу. Напал бы! Что угодно вместо оглушающей тишины, из-за которой густел воздух и становилось трудно дышать. Впрочем, у тануки была тайна, не принадлежащая ему.