Ниэль тяжело вздохнул и повернул лицо к солнечному свету, льющемуся сквозь окно. Он его не видел, но чувствовал тепло. Шум в коридоре заставил подняться из кресла и пройти к двери, щёлкнув замком, Ниэль распахнул её и остался стоять на пороге.

– В чём дело?
– спросил он в пустоту.

– Господин Ниэль, командир приказал в случае чего обратиться к вам.

– Что случилось?

– Узница барабанит в дверь камеры и требует позвать Каллина.

– Хорошо, я сейчас подойду, всё равно ваш командир ещё не скоро появится.

Солдат ушел, а Ниэль вернулся к креслу за оставленным там плащом. Одевшись, оглянулся в сторону сломанного камина, прислушиваясь – оттуда не доносилось ни звука. Постояв так некоторое время, юноша нашёл на столе канделябр и зажёг свечи – вдруг вернувшимся потребуется свет, – а потом уже вышел в коридор. Повозившись с замком, захлопнул дверь и положил ключ в карман. Теперь снаружи в библиотеку было не попасть, но изнутри можно было легко выйти. Отмерив расстояние от стены, достаточное, чтобы не натыкаться на оружие и доспехи, Ниэль зашагал вдоль холодного коридора. Вскоре он достиг лестницы и, спустившись вниз, вышел наружу.

Погода стояла чудесная – был небольшой морозец, так что капюшон плаща оказался без надобности. Постояв секунду, Ниэль сориентировался на звук голосов и направился в ту сторону, по мере его приближения голоса стихали. Не доходя, как обычно, метров пяти, юноша остановился и обратился к собравшимся:

– Что здесь происходит?

Один из десятников выступил вперед и, махнув рукой в сторону маленького окошка почти у самой земли, проговорил:

– Эта… арестантка чего-то там требует.

– Каллина?

– Да.

– Но его ведь сейчас нет. Может быть, она хочет ещё чего-нибудь? – Ниэлю вспомнились слова Слая при расставании.

– Воды и еды.

– Внизу есть кто-нибудь?

– Нет, часовые стоят снаружи у входа в подземелье – командир не велел никому находиться внизу.

– Понятно, – кивнул Ниэль.

Подняв невидящие глаза кверху, прислушался к чему-то, а потом позвал:

– Розалин, подойдите сюда.

Прятавшаяся за толпой солдат любопытная кухарка только разинула рот от удивления. Кто-то засмеялся над её растерянностью. Деваться было некуда, и Розалии приблизилась к Ниэлю.

– Звали?

– Да. Чем сегодня вы намеревались кормить солдат?

– Э… пшённой кашей с вяленым мясом.

– Хорошо. Тогда сходите в кладовую и возьмите там крупы и мяса, но только совсем немного, чтобы сварить лишь несколько маленьких порций каши. Запомните откуда что будете брать. Сварите всё это в разных кастрюлях – Завалке на пробу. Самое главное – запомните, что куда кладете, для того чтобы не перепутать. Возьмите с собой кого-нибудь из солдат или Тима, пусть внимательно следят и отмечают мелом или углем, откуда и что брали.

Согласно кивнув, женщина тут же бросилась выполнять приказ. За ней следом десятник отрядил пару солдат в помощь. Остальные, услышав слова Ниэля, радостно загалдели, предвкушая окончание голодовки.

– Расходитесь, – громко сказал Ниэль, – уверен, к заходу солнца вы получите еду.

Солдаты медленно разбрелись, а возле юноши остались только два десятника и пара караульных у входа в подземелье.

– Господин Ниэль, идёмте в тепло, – предложил один из мужчин, – нечего здесь мёрзнуть.

– Хорошо, идёмте, – согласно кивнул юноша, направляясь к кухне.

Вскоре все трое сидели на лавке, наблюдая за работой Розалин. Двое следили глазами, а третий чутко прислушивался ко всем звукам.

– Сколько будет порций? – тихо спросил Ниэль соседа слева.

– Четыре – они принесли три миски пшена и четыре куска вяленого мяса.

– Понятно, – кивнул Ниэль, – значит, одна миска пшена будет поделена между двумя кусками мяса. Не перепутают?

– Нет, – покачал головой десятник. – Мальчишка скрипит пером, записывая всё на пергаменте.

Ниэль кивнул, и все трое снова затихли. Вскоре вода на плите закипела, и Розалин принялась стряпать, а не отходивший от неё Тим, старательно обмакивая гусиное перо в висящую на бечёвке чернильницу, делал пометки в своих записях. Самое трудное оказалось даже не в том, чтобы не перепутать, куда что положили, а в том, чтобы удержаться от голодных восклицаний, когда потянуло вкусным варевом. Хоть люди регулярно получали свою часть пищи, но она была не слишком велика, чтобы не думать постоянно о еде. А сутки, проведенные вообще без крошки во рту, плавили волю людей, как огонь свечку.