Зэфус не договорил: глухо застонав, он кончил и, еле дыша от усталости, отстранился.

– Я потому так на Слая полез, – маг погладил отставленную задницу принца, – что для нашей ситуации это естественно. Мне Далия всё и объяснила. Мы с тобой, Ниэль, возлюбленные вампира, она так и сказала «возлюбленные», и наши с ним отношения такими и должны быть. Вот почему сегодня я не остался с ней, а пришёл сюда, она меня сама сюда отправила, – окончательно успокоившись, Зэфус слегка шлёпнул Слая по голому заду и добавил: – Ладно, вы заканчивайте, а я пойду умоюсь.

Ниэль вновь откинулся на спину, устремив невидящий взгляд в потолок, руки его ласкали голову и плечи Слая, а разум всё ещё не мог свыкнуться с такой новостью: сестра всё про них знает и не осуждает.

========== Глава 44. ==========

Две недели промелькнули незаметно. Жизнь в Хэце вошла в почти привычную колею. Каждый из его обитателей занимался своим делом, даже недавние гости обжились настолько, что почувствовали себя законными обитателями старой крепости. Дни становились длиннее, поэтому многие успевали переделать массу дел, не переводя драгоценные свечи, запас которых стал быстро уменьшаться с приездом господ.

Погода стояла одинаково морозная, нарушаемая иногда резкими оттепелями и снегопадами, последние были настолько обильными, что казалось, будто Хэц заваливало по самые зубцы. В такие дни ворота крепости распахивались настежь, и со двора наружу вывозили снег. Свободные от службы солдаты с хохотом и шутками нагружали снегом единственные в крепости сани и вывозили его наружу. Там с обрыва снег сбрасывали и возвращались обратно.

Ползающий вокруг крепости морок уже никого не удивлял и не пугал. Это поначалу все только и делали, что бегали на стену поглазеть на диво дивное и тем самым «покормить» голодного змея, а позже все успокоились и стали воспринимать того как дополнительную охрану.

Тот самый случай, когда морок перебрался через стену, напугав до полусмерти часового, долго ещё вспоминали, но потом также стали забывать, тем более что змей вёл себя спокойно, больше не предпринимая попыток пробраться во двор к заветному окошку. Он как-то нашел снаружи крепости место заточения Завалки и, прижавшись огромной мордой к холодным камням, «ел» и «ел» источаемую женщиной злобу.

Ниэль, Розалин и Тим за две недели сумели вызнать у Завалки, которая провизия осталась чистой, отравленную же пришлось уничтожить, тем самым ощутимо уменьшив запасы еды. Если бы не регулярно пригоняемые мороком животные для принца, обитателям Хэца пришлось бы туго, но раз в два дня, как по расписанию, забивался один лось или олень, однажды даже был медведь, и вечером все ели свежатину.

Сама Завалка была переведена в тёплую камеру, ей дали тюфяк, подушку и одеяло, кормили раз в сутки и даже позволили один раз помыться. Стерегли её очень сурово, не позволяя ни с кем разговаривать. Даже еду ей приносил один и тот же солдат, тот самый, что так сильно убивался по своему погибшему товарищу. Ненависть к этой женщине была залогом его неподкупности.

Каллин с той самой ночи, когда он спас Завалку от голодного морока, так больше к ней и не пришел, как ни зазывала его узница, как ни придумывала причины, мужчина не поддался. Он похудел, осунулся и перестал улыбаться. Постоянно опухшие покрасневшие глаза наводили на мысль, что человек не досыпал, а ещё стали замечать, что от него частенько пахло спиртным. Когда Слай слегка «прижал» Розалин, та созналась, что снабжает Каллина вином. Принц уже хотел рассердиться на кухарку, как вдруг заметил промелькнувший за окном худой силуэт и махнул рукой, решив оставить всё как есть - Каллин сильный и должен сам справиться со своими чувствами.

Зэфус почти не отходил от Далии, та два раза в день делала ему перевязки, и благодаря этому раны мага наконец все зажили. Когда с медициной было покончено, пришла очередь прогулкам по крепости и вокруг неё. Постоянно ползающий вокруг стен морок укатал там целую дорогу, и парочка спокойно прогуливалась, не опасаясь провалиться в глубокий снег. Маг не переставая болтал обо всём на свете, часто склоняясь к улыбающейся девушке и заглядывая ей в лицо. Он научился безошибочно различать, когда перед ним была Далия, а когда – Канцлер. Последний, кстати, стал появляться реже, давая возможность Зэфусу без помех наслаждаться обществом своей возлюбленной. Вопрос об избавлении девушки от неминуемой смерти всё ещё висел в воздухе, пока ещё никому из посвященных в эту историю людей не удалось найти его решение.

Слай не отпускал от себя Ниэля, повсюду таская его за собой, будто боясь потерять. Юноша поначалу тяжело это переносил: ему казалось, что все осуждают такие отношения, но, прислушавшись к многочисленным чужим разговорам, сделал вывод, что никто ничего такого не думает, а даже наоборот, испытывают к нему тёплые чувства. Видимо, причиной этому стал тот случай, когда Ниэль силой своего таланта заставил голодных людей успокоиться. Теперь же он пел каждый вечер. После ужина солдаты отказывались покидать кухню, набиваясь в неё до отказа и прося Ниэля им что-нибудь спеть, тот краснел и спешил выполнить их просьбу, чтобы те поскорее разошлись, но, если быть с собой честным до конца, то ему нравилось внимание такой благодарной публики, исходящие от людей волны обожания грели сердце юноши, столько лет проведшего среди крестьян, для которых пение являлось какой-то ненужной блажью.

Талант Ниэля покорил буквально всех. Наблюдающий за восхищенными слушателями Слай даже стал ревновать, он хмурился и обводил строгим взглядом присутствующих, но никто не обращал на него внимания, так были заворожены талантом потомка Врагосов. Сама тема королевского происхождения близнецов так больше и не поднималась, Ниэль и Далия были уверены, что это ошибка, а Слаю и Зэфусу, убеждённым в обратном, было уже всё равно, что там думают по этому поводу близнецы, они благополучно поделили их между собой, заявив на них свои права.