– Я знаю, что там! Каллин, передай лучины Зэфусу, а сам полезай вниз.

Мужчина тут же повиновался. Передав огонь и отцепив от пояса меч, ловко спрыгнул вниз. И тут же воскликнул:

– Тут что-то есть!

– Давай это сюда!

Согнувшись, Каллин быстро разгреб рыхлую землю и поднял какой-то сверток.

– Вот!

– Кидай его нам! Слай, лови.

Вскоре все сгрудились вокруг стола, на нём лежал таинственный свёрток. Канцлер осторожно развернул ветхую тряпицу, и в свете огня лучин тускло сверкнуло золото вышивки на красном бархате.

– Это он! – воскликнул шорник. – Тот самый кошель!

– Золото! – загомонили его домочадцы. – Наше золото!

Тут глухо брякнуло железо, и все смолкли, с опаской глядя на худого военного, прилаживающего свой меч к поясу. Больше уже никто из них голоса не подавал, но и не ушли, оставшись посмотреть на то, что могло бы быть их. Канцлер ни на кого не обращал внимания, он сосредоточенно рассматривал вышивку и что-то там бормотал себе под нос.

– Вы что-нибудь поняли, Борцэус? – спросил его Слай.

– Пока нет, но… как ты думаешь, что здесь изображено?

– Э, женщина?

– Верно. А ещё?

– Волны?

– Верно.

– А что у неё в руке? – прищурился Слай.

– Не знаю. Похоже на… рог?

– Это раковина, – встрял Зэфус. – Я такое видел в одной книге, морская раковина.

– Точно! – воскликнул Канцлер. – Как я мог забыть, это же сирена, морская женщина, а раковина - символ звука, издаваемый сиреной. По легенде, сирена своим пением может заворожить…

Тут все как один обернулись к Ниэлю.

– Врагос!.. Мужчины рода Врагосов, обладающие неземными голосами и сводящие с ума людей своим пением, вот кто наши близнецы! Всё подтвердилось. Ниэль и Далия – потомки короля Морцэ Врагоса.

Общий возглас удивления, вырвавшийся у семейства шорника, заставил Канцлера прервать цепь умозаключений. Обернувшись к ним, он раздражённо проговорил:

– Какой смысл вам теперь сокрушаться об упущенной возможности стать сказочно богатыми, если шанс этот ушёл навсегда. Думайте теперь, как не умереть.

– Умереть? – эхом отозвались алчные люди.

– Да. Проклятие нельзя убрать или отменить, потому что оно слепо.

– Слепо?

Все снова обратили свои взоры на стоящего столбом Ниэля, тот никак не мог свыкнуться с мыслью о своём настоящем происхождении. Он стоял, смотря в черноту прямо перед собой. Первым догадался, что делать, младший из сыновей шорника: он, растолкав своих родственников, упал перед слепым юношей на колени.

– Ниэль, прости нас, прости! Мы виноваты перед тобой, и на твоём месте я нас всех оставил бы тут подыхать от голода, но я знаю, что у тебя доброе сердце, поэтому и прошу о прощении.

Оглянувшись на стоящих позади родичей, крикнул им:

– Что стоите, падайте на колени и просите тоже!

Все до единого члены семейства рухнули как подкошенные, женщины завыли, дети заплакали от испуга. В комнате поднялся шум, все галдели, протягивая руки к Ниэлю. Юноша вышел из оцепенения и спросил Канцлера:

– Борцэус, можно ли как-то снять с них проклятье?

– Снять? Не знаю. Надо подумать.

Склонившись над столом, Канцлер уставился на кошель, покусывая губу. Потом обернулся к людям на полу и спросил:

– Сколько монет вы взяли отсюда?

Жена шорника клещом вцепилась в плечо мужа.

– Говори, старый дурак, сколько монет утащил!

– Одну, я взял всего одну. Не хватало денег на свадьбу младшего, вот я и взял. А потом всё стало плохо.

– Значит, одну, – задумчиво пробормотал Борцэус.

– А если доложить туда одну монету, что будет? – спросил Зэфус.

– Не знаю, но можно попробовать.

Маг вынул свой кошелёк и, порывшись в нём, достал золотой.

– Эй, шорник, держи монету, – кинул он старику сверкнувший в воздухе жёлтый кружок. – Будешь теперь должен мне.

Старик схватил с пола монету и, кряхтя поднялся на ноги, приблизившись к столу, трясущейся рукой положил золотой прямо на кошель. Все, затаив дыхание, следили за происходящим. Монетка тускло светилась на красном бархате, и ничего не происходило. Потом всем показалось, что сирена шевельнулась.

– Я возвращаю тебе долг, – заикаясь от ужаса, пролепетал старик.

И монета вдруг исчезла, растворившись в бархате, будто прошла насквозь. От неожиданности все отпрянули от стола назад, а кто-то даже свалился в яму.