Фабио молчал, ибо именно так он и представлял себе развитие событий, но в словах собеседника чувствовалась безжалостная издевка, отчего возвышенные мечты и желания стали казаться детским бессвязным лепетом вроде: хочу, чтобы все жили счастливо.

– Пойми, свобода – она не что-то такое, что можно взять или завоевать, отобрав у кого-то другого… Свобода всегда с тобой. В тебе. Но вы так молоды, и вам некогда остановится и подумать над этим… Стирая границы между чёрным и белым, ты привносишь в упорядоченный ранее мир хаос и смятение. Всё это может закончиться лишь одним – войной, разрушением, кровопролитием, где нет победивших и проигравших. А те, кто возомнит себя первыми, примутся строить прежние границы, на этот раз, обагряя их кровью невинных жертв твоих бредовых идей о неосуществимом равноправии.

Фабио хотел возразить, но умозаключения отца были так просты и понятны, что казались истиной в последней инстанции. И от этого было очень горько.

– Значит, ничего нельзя сделать? – Прошептал юноша. – Всё это ни к чему не приведёт?

– Так устроена жизнь, малыш. – Пепельных волос Фабио коснулись ледяные пальцы, словно в утешение. – Думаешь, никто не пытался до тебя переделать мир? Эти попытки приносят лишь боль от потерь и шрамы, которые не заживают никогда.

– Ты говоришь так, словно сам пытался совершить…

– Подвиг? – В тишине комнаты раздался тихий, усталый смешок. – Это такая неблагодарная, грязная и страшная работа – совершать подвиги…

+++

Власть предлагала многие пути к достижению цели, открывала запертые до сего момента двери… У того, кто обладал ею, были все шансы влиять на ход истории и Фабио решил, что сам станет тем, кто будет вправе прокладывать новый путь. И если ради этого нужно изображать покорность и смирение – герцог Турио станет послушно склонять голову в присутствии Императора и наследника. До того, как не почувствует, что пора сделать свой ход.

Во время своих странствий Фабио побывал в шкуре пирата, охотника на вампиров, простого фермера и даже телохранителя. Он умел общаться с людьми самых разных сословий и даже сейчас, когда требовалось поддержать беседу с крестьянином, он находил нужные слова, чтобы расположить к себе собеседника, так что очень скоро разница между ними словно стёрлась и человек напротив стал говорить легко и свободно.

– Местные стараются не приближаться к тому дому, и, тем более, что-то брать оттуда. Проклятое место.

– Глупые суеверия, – фыркнув, отмахнулся Фабио, и весь следующий час ему пришлось выслушивать разнообразные байки и легенды, связанные с покинутым поместьем. В первые годы, когда дом Эшли пустовал, вокруг него ещё не было такой зловещей ауры и люди могли спокойно входить в ворота с гербом леопарда, чтобы поживиться оставленными там сокровищами, но… ничего хорошего из этого не выходило. Кто-то умер от губительной скоротечной лихорадки, когда принёс домой украденную вазу, у кого-то сгорел дом со всем имуществом и родными, кто-то просто погибал при странных обстоятельствах, или, отчаявшись ждать неминуемой кары, сводил счёты с жизнью самостоятельно. И каждый раз, а их было много, украденные предметы исчезали, словно возвращаясь домой. А лет сто назад туда и вовсе стало сложно войти. На любопытные расспросы Фабио трактирщик отвечал, слегка понизив голос, будто боялся, что мстительные духи подслушают их разговор:

– Дед мой видел однажды ночью, как в той стороне поднялось зарево, как от пожара, только синего цвета. Многие тогда решили, что конец пришёл старому дому, даже не утро всей деревней отправились посмотреть на пепелище, да только всё осталось, как прежде – и сад, и ворота и замок… нельзя только подойти ближе. Словно что-то отталкивает. Ну и оставили как есть. Но с тех пор там стали появляться призраки.

Фабио не нужно было ничего говорить, достаточно лишь скептически приподнять бровь и мужчина сам стал торопливо рассказывать то, чему сам был свидетелем.

– Клянусь Семерыми, ваше высокоблагородие! Вот этими самыми глазами видел! Дело было в пору моего детства. Тогда почти все мальчишки моего возраста хоть один раз да ходили посмотреть на поместье, пробовали даже пройти сквозь прозрачную стену, ну, чтобы похвастаться перед девчонками. Стояла полночь, когда я собирался уже возвращаться в деревню, как вдруг в глубине сада появилось страшное голубоватое сияние, и из него вышла женщина неописуемой красоты!

– Кто же это мог быть? – Фабио отпил крепкого эля и даже прищурился от удовольствия. В мистику он не верил и полагал, что всему в этом мире найдётся вполне понятное рациональное объяснение, но трактирщик, несомненно, обладал даром рассказчика и слушать его истории было одно удовольствие.

– Знамо дело – Хозяйка!

– Она сказала что-нибудь? Пророчество, проклятие?

– Нет, господин. Она была слишком далеко, чтобы я мог что-то услышать, к тому же, сердце билось так часто, что я не слышал ничего, кроме шума в ушах. И скажу я вам, прекрасней женщины не видел свет! Вся будто соткана из лунного света, словно ночная фея из сказок.

– Видели только женщину?

– Нет, с нею ещё бывают мужчина и мальчик. Они живут своею жизнью, эти призраки. Разговаривают между собой, играют с ребёнком… а один раз рассказывали, будто видели фигуры военных.