– Лестер, наконец, ты приехал, – протянул Тимо, радушно улыбнувшись. – Мы с нетерпением ждали твоего возвращения.

– Не сомневаюсь, – хорошо поставленным голосом отозвался принц, продолжая при этом сверлить недобрым взглядом девушку. Сулле захотелось спрятаться за плечом Тимо, но Император не замечал её нервозности и неуверенности. Он продолжал с любовью и гордостью наблюдать за сыном. Лестер Турио Барр Амадо, совершенно не похожий на собственное изображение на семейном портрете, который довелось увидеть Сулле, сузил полыхающие стальным огнём глаза и холодно осведомился:

– До меня дошли слухи, будто ты изволил жениться в моё отсутствие? Судя по присутствию данной… особы, это таки случилось.

– Совершенно верно, сын. С этого момента ты должен обращаться к этой женщине почтительно, как и подобает учтивому молодому человеку.

От пронизывающего взгляда, которым наградил девушку принц, Сулле стало невыносимо неловко. Она кротко улыбнулась, надеясь сгладить создавшееся впечатление. Повисшая в воздухе пауза тянулась невыносимо долго, как казалось Императрице. Она буквально всем своим существом чувствовала, как угасает радость Тимо от встречи с сыном. Теперь от него вместо ласкового тепла исходили волны подозрительности и настороженности.

– Ни за что, – нарушив тишину, заявил Лестер. Белоснежные брови Тимо сдвинулись, взгляд опасно потемнел, и Сулла дотронулась до его ладони, чтобы передать ему хотя бы малую часть своей любви. «Это не страшно, – хотелось сказать ей. – Я смогу завоевать его доверие».

Но Тимо не стал вслушиваться в тихий голосок своей жены. Её мысленный призыв был развеян беспощадной волной его гнева и раздражения.

– Не будь таким упрямым, Лестер.

– Я сказал, что ни за что не назову матерью другую женщину, кроме Фэйи Роннен, давшей мне жизнь.

– Не забывайся, мальчик, – тихим, каким-то скованным голосом произнёс Тимо. – В твоём появлении на свет я сыграл ничуть не меньшую роль, так что изволь слушать то, что я хочу тебе сообщить.

– Весьма прямолинейно, отец, – язвительно улыбнулся Лестер. – Почему бы не сказать ещё короче, вроде: заткнись и делай то, что я хочу? Насколько я помню, именно подобная формулировка приказов используется Вашим Императорским Величеством наиболее часто.

Сулла хотела было вмешаться, но сильные пальцы Тимо сжали её запястье, едва не сделав ей больно. А в следующий момент он выпустил её руку, спустился на пару ступеней и, размахнувшись, коротко ударил сына по щеке раскрытой ладонью. Голова Лестера мотнулась в сторону, на щеке расплылся алый след от удара, словно ожог.

– Полегчало? – сочувствующе произнёс префект, глядя прямо в синие глаза отца.

Тимо не ответил, продолжая рассматривать сына, будто пытаясь понять причины столь явной категоричности. Воздух в зале стал тяжёлым и каким-то вязким, Сулле пришлось чуть ослабить воротник и, как она заметила, придворным, сбившимся в кучку у подножия лестницы, было также несладко.

– Я не думал, что придётся применить столь радикальные меры. Но твоя грубость перешла границы, Лестер.

– О, конечно, – ядовито улыбнувшись, хмыкнул принц. – Прости, что не прыгаю от радости, узнав, что ты в очередной раз обзавёлся подружкой.

После этих жестоких слов воцарилась поистине мёртвая тишина, в которой особенно отчётливо стал слышен непонятный скрип. Сулла поёжилась от этого звука – ей казалось, что именно с таким сопровождением должна раскачиваться тяжеленная бронзовая люстра из тех, что так обожал дядя Юкава. Люстра!

Вероятно, её догадку разделили и придворные, потому что раздались крики ужаса, а угрожающий скрип, с которым продолжала своё неумолимое движение гигантская люстра, стал лишь отчётливей. Фабио, бросив взгляд на испуганную сверх меры Суллу, снова скривил губы в улыбке.

– Никогда не думал, что тебя потянет на рыженьких, но даже не это возмутительно, отец. Сколько ты заплатил семье этой девчонки, чтобы её отдали тебе?

– Лестер! – Тимо скрипнул зубами, стараясь справиться с собой, но от него уже расходилась неудержимыми волнами разрушительная мощь. Плиты пола, на которых стоял Император, покрылись сетью трещин, продолжающих расширяться прямо на глазах. Камень крошился и ломался, словно потеряв свою структуру.

– И когда же у меня появится новый братик? Или сестричка? Впрочем, судьба их незавидна. Могу поспорить, ты уже продумал жизнь своего будущего потомства на два века вперёд и не потерпишь ни малейшего отклонения от плана.

– Полагаю, ты путаешь меня с кем-то из своих родственников по материнской линии. Только их беспощадная властность могла настолько пагубно воздействовать на твою нежную психику. Мне не следовало так надолго оставлять своего ребёнка в том гнезде порока и разврата, – тонкие губы кривились в пародии на улыбку, в ослепительно синих глазах гнев и ярость мешались с разочарованием и горечью. – Могу себе представить, свидетелем каких неприятных вещей тебе довелось стать. Лишь за это я прошу у тебя прощения и больше не повторю сделанных ошибок – мои новые дети родятся здесь, во Дворце, и никто, кроме меня и Суллы, не будет принимать участие в их воспитании.